Читать онлайн «Немеренные версты (записки комдива)». Страница 11

Удалось узнать судьбу и других командиров дивизии. Военком батальона политрук Пахомов слыл в дивизии отличным связистом, весельчаком. Он прекрасно выступал в самодеятельности — пел, плясал, но умел и воевать. Сколько раз под ураганным огнем ходил он на восстановление связи!

Когда шли уличные бои в Лигедзино, Пахомов с радистом Рубисом около трех часов вели неравный бой, защищая узел связи. Немцы пустили в ход танк. Пахомов поджег его связкой гранат и уничтожил экипаж. Когда минометным огнем гитлеровцы разрушили узел связи, Пахомов с Рубисом побежали к реке, в камыши. Фашисты бросились вслед. Рубис погиб. Пахомов остался один… Улучив момент, он выстрелом из автомата сразил офицера. К политруку кинулись девять солдат. В них полетела граната. Но и Пахомов был сражен автоматной очередью. Хватаясь руками за стену хаты, он из последних сил приложил пистолет к виску, крикнул:

— Все равно, гады, нас не победите! — и нажал на курок. Так героически погиб политрук Пахомов, уроженец города Балашова.

Командир батареи Чалов последним оставался в живых из командиров-артиллеристов. Весь день 3 августа его батарея вела огонь по врагу. Вражеская мина оборвала Чалову обе ноги. Когда сержант Грушев хотел вынести своего командира и спрятать его в подсолнухах, тот сказал:

— Дай мне связку гранат, а сам беги.

Едва Грушев скрылся, как к лейтенанту подбежало больше десятка гитлеровцев. Чалов сорвал предохранительную чеку с противотанковой гранаты и подорвал себя вместе с немцами.

Героически погибли батальонные комиссары Гладышев и Карпец, старшие политруки Дерягин, Сидоров, Корнеев и другие.

…Окруженные под Уманью советские части и подразделения вели героическую борьбу до 13 августа, пока не иссякли возможности сопротивления.

Оставшиеся в живых героические защитники Умани со дня на день ждали распределения по другим соединениям.

Как-то уже под вечер, вернувшись из Павлограда, куда ездил по какому-то делу, Павел Андреевич Бугаенко сообщил мне, что из частей и подразделений, вышедших из окружения, в городе формируются новые соединения.

— Наша недавняя соседка — пятнадцатая Сивашская тоже пополняется людьми, боевой техникой, автомашинами, — Добавил он. — Командует всем этим полковник Кравченко.

Оба мы хорошо знали Андрея Григорьевича Кравченко. Мне довелось служить под его командованием еще задолго до Великой Отечественной войны. Потом вместе с ним участвовал в финской кампании. За мужество и героизм, проявленные в боях с белофиннами, Андрей Григорьевич был награжден орденом Красного Знамени, а я орденом Красной Звезды. Расстались мы совсем незадолго до Великой Отечественной войны, когда Андрей Григорьевич получил очередное повышение по службе — был назначен начальником штаба танкового корпуса.

На прием к полковнику А. Г. Кравченко мы пришли вместе со старшим лейтенантом П. А. Бугаенко. Увидев меня, Кравченко тепло поздоровался, расспросил о судьбе дивизии, выразил сожаление по поводу случившегося.

Круто повернувшись к сидевшему возле окна полковнику в кавалерийской форме, Кравченко сказал:

— Вот вам, Афанасий Никитич, начальник тыла дивизии. Капитан Джанджгава — мой давний боевой товарищ. Вместе воевали в финскую[4].

Кравченко тут же познакомил меня с полковником в кавалерийской форме — Афанасием Никитичем Слышкиным, только что назначенным командиром по существу заново возрожденной 15-й стрелковой Сивашской дивизии. Ее прежний командир генерал-майор Николай Никандрович Белов героически погиб в боях под Уманью.

Мне и Бугаенко очень хотелось получить назначение в одно соединение, чтобы вместе продолжать боевую службу, но наши попытки добиться этого оказались напрасными. Бугаенко был назначен заместителем начальника штаба по тылу в 47-ю танковую бригаду.

Когда я получил назначение в 15-ю Сивашскую, ее переформирование уже подходило к концу. До возвращения дивизии на фронт успел близко познакомиться с командирами полков капитаном Даниилом Игнатьевичем Давискибой, майором Тимофеем Калиновичем Шкрылевым, начальником инженерной службы дивизии Геронтием Николаевичем Шенгелия, начальником разведки капитаном Сергеем Дмитриевичем Лаврентьевым, начальником политотдела дивизии полковым комиссаром Вячеславом Григорьевичем Рунге.

В новые бои дивизия вступила в сентябре. В кровопролитных сражениях с немецко-фашистскими полчищами на Днепре, в топях реки Самары, под Казачьим Гаем, балкой Водяной, Раздорами, Артемовском и другими городами и населенными пунктами Донбасса сивашцы мужественно и стойко защищали каждую пядь советской земли, проявляли образцы невиданного героизма. Из грозных испытаний тех дней бойцы и командиры вышли еще более окрепшими, приобрели боевой опыт, умение использовать боевую технику и оружие. Героические подвиги воинов дивизии политруков А. Травина, Н. Петриченко, И. Горелика, командира батальона В. Сержанина, лейтенанта Ф. Лехницкого, медсестер В. Дацюк, Н. Суховаровой остались в памяти навсегда.

Личная смелость, самоотверженность абсолютного большинства воинов в немалой степени способствовали тому, что на отдельных рубежах дивизии удавалось сутками задерживать численно превосходящие, оснащенные новейшей боевой техникой вражеские силы.

Подходил к концу сорок первый год, неимоверно трудный и тяжелый. Первой наиболее радостной и важной вестью для всех сивашцев в те дни было сообщение о начале разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Сознание того, что Москва выстояла перед грозными силами врага и что там, в снегах Подмосковья, фашистские полчища повернули вспять, еще больше укрепляло веру в то, что в конце концов враг будет разбит, что победит наше правое дело.

В среде воинов-ветеранов по сей день бытует присловье: «Сорок первый год был трудным, но он многому научил нас. И прежде всего массовому героизму. Без героических усилий Красной Армии и всего нашего народа, проявленных в сорок первом году, не было бы победного сорок пятого».

И это правильно. Мужество и отвага года сорок первого были прологом грядущей, хотя тогда еще очень далекой Победы.

Первые дни марта сорок второго года были очень холодными. Потом немного потеплело, пошел жесткий, словно рисовая крупа, снег. По ночам дул сильный степной ветер.

Контрнаступление Красной Армии под Москвой и Ростовом принудило фашистское командование несколько ослабить свой натиск на юге. Воспользовавшись этим, командование фронта вывело Сивашскую дивизию во второй эшелон в район Лисичанска. Полки приступили к оборудованию участка второй полосы обороны. Вражеская авиация в ясную погоду периодически бомбила Лисичанск и его окрестности, но для измотанных в осенне-зимних боях воинов это был все же отдых.