Читать онлайн «Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь». Страница 19

Очерки Северо-Западной Монголии[26]

Нашим русским путешественникам часто ставили в вину, что они, издавая описания своих путешествий, имеют в виду только своих ученых читателей, забывая при этом остальную публику и наполняя свои описания сухими фактами, умалчивают о явлениях, имеющих общий интерес. Мой труд более, чем какой-либо другой, заслуживает подобного отзыва, потому что я ограничился изложением одних только фактов топографии и этнографии, исключив из путешествия как личные впечатления, так и рассказы посторонних лиц, которыми обрисовывается как характер местной природы, так и образ жизни местного населения. Первоначальное мое намерение было такое: издав отчет по топографии и этнографии края, я хотел для общей публики написать отдельно путевые очерки, в которых мои личные воспоминания могли бы быть дополнены извлечениями из других авторов о Монголии, так что это была бы популярная книга об этой страде, знакомящая с ней в возможной полноте по последним результатам наших разведок и исследований.

Написать такую книгу теперь я еще не чувствую себя в силах; для этого необходимо владеть большим знанием природы страны, экономических условий жизни населения, памятников его письменности и устных памятников народного творчества, хотя и по переводам, а также большим знанием нашей литературы о предмете. Рассчитывая продолжать изучение Монголии, я считал преждевременным браться за исполнение такого предприятия; поэтому я должен повременить с подобным изданием и разве только, если позволит время, напечатать несколько отдельных выдающихся эпизодов из путевой жизни нашей экспедиции.

Отказываясь, таким образом, пока писать о Монголии и монгольской жизни для публики вообще, я не хотел бы оставить не высказанными теперь же некоторые общие мои замечания об этом народе. Замечания эти основываются только на внешнем знакомстве с монголами; для более полного знакомства с ними мне недоставало знания языка; хотя я сознавал, что путешественник, уже из одной вежливости к чужому народу, а тем более в интересах выполнения своей ученой миссии, должен изучать язык туземцев, тем не менее коллекторские занятия во время путешествия постоянно отвлекали меня от занятия монгольским языком. Но и одна внешняя картина быта большого и оригинального народа способна возбуждать вопросы и желания отыскать на них ответы.

Монгольский народ представляет сплошное население на протяжении 16° по меридиану и 45° по параллельному кругу; уже один факт такого обширного объединения в языке, культуре и религии, находящий, может быть, свое объяснение в равнинном характере страны, факт очень замечательный; другое обстоятельство, которое бросается в глаза при первом же столкновении с этим народом, это та степень культуры его, которая заставляет сознаться, что монгольский народ не бесплодно прожил до настоящего времени; то, что мы у него находим, показывает, что и в такой пустынной и бедной стране, какова Монголия, люди могут создать себе условия мирной и культурной жизни. Путешественника поражают эти кочующие монастыри, кочующие алтари со своими многочисленными пантеонами, кочующие библиотеки, переносные войлочные храмы в несколько сажен высоты, школы грамотности, помещающиеся в кочевых палатках, странствующие медики, кочевые лазареты при минеральных водах – все это виды, которые никак не ожидаешь встретить в кочевой жизни; по развитию грамотности в народной массе монголы бесспорно единственный кочевой народ в мире.

Это не дичь вроде туркменов или даже наших киргиз. Кто видел оба народа – монголов и киргизов, тому невольно приходит желание провести параллель между ними. Монгольские князья – по-азиатски люди очень образованные; они часто умеют говорить на нескольких языках той империи, к которой принадлежат, пишут по-монгольски и тибетски, иногда даже изучают санскритский язык; многие из них живали по году или и более в Пекине, столице своего государства; они соревнуются друг перед другом в постройке монастырей и кумирен, в обогащении их дорогой утварью и металлическими изображениями божеств, одна перевозка которых стоит больших денег; стараются приобретать книги. У наших киргиз султаны малограмотны, письменные дела ведут преимущественно через наемных секретарей из беглых татар или туркестанцев, единственным занятием, достойным своего высокого звания, считают охоту с ястребами и беркутами; книгохранилищ и школ киргизские султаны не заводят.

Жизнь монголов проходит тихо; нравы их мягки, преступления редки, о зверском обращении с женами или детьми не слышно; преступления, в особенности убийство, случаются редко; русские купцы, живущие в Уляссутае, уверяли меня, что в течение семи лет, которые они прожили в этом городе, они ни разу не слышали об убийстве; при них был всего только один случай насильственной смерти, и то самоубийство. В какой степени монголы питают отвращение к насильственной смерти, свидетельствует рассказ, который мы слышали от нашего консула в Урге Я. П. Шишмарева: китайское начальство приговорило несколько человек к смертной казни за политическое преступление, но между монголами не находилось человека, который решился бы принять на себя роль палача.

За какие-то большие деньги, однако, вызвался один монгол и исполнил приговор, но тотчас же после казни начал испытывать отчуждение от него всего общества; в конце концов его постигла крайняя нищета, и несчастный человек должен был наконец побираться по миру; все старались держаться от него подальше, и, если он протягивал руку за подаянием, ему подавали, но тотчас же просили удалиться от дома. Иностранец может спокойно путешествовать по стране, русские приказчики в одиночку разъезжают по кочевьям с товарами и не жалуются на обиды; мы сами несколько лет провели в стране, и ни разу с нами не было случая воровства. Другие нравы в Киргизской степи: конокрадство здесь обыкновенное явление, грабежи и убийства тоже не редкость, и путешествовать по стране без конвоя едва ли так безопасно, как в Монголии. Поэтому знакомство с Монголией для нас было бы полезно и для того, чтобы в изучении условий, которые привели монгольский народ к его современному состоянию, найти урок для нашей политики в отношении киргизского народа.

С другой стороны, нас, как соседей, не может не интересовать другой вопрос, вопрос о будущности монгольского народа. Европейское движение приближается к Монголии со всех сторон; на востоке Япония и Китай поддаются европейскому влиянию; на юго-восточной окраине монгольского отечества устроены христианские миссии; на севере часть монгольского племени, буряты, принадлежат России, и многие бурятские мальчики учатся в русских училищах и изредка появляются в университетских городах и в Петербурге. Пока Внутренняя Монголия остается еще не тронутой, но в ней есть уже многочисленный класс, знающий грамоту, – это ламы; каков бы он ни был, это все-таки класс, занимающийся духовной культурой, и если на него нельзя смотреть, как на почву, способную воспринять европейские идеи во всю их ширину и глубину, то во всяком случае из него может выделиться часть, которая будет им сочувствовать. В настоящее время эта монгольская интеллигенция исключительно занята религиозными вопросами; национальной литературы почти не существует, библиотеки состоят почти единственно из тибетских книг духовного содержания; между ламами тибетская грамотность распространена значительно обширнее, чем монгольская; лама, хорошо читающий по-тибетски, часто не умеет написать своего собственного имени по-монгольски.