Читать онлайн «Аромат грязного белья (сборник)». Страница 46

Публичный дом для мужчины – это место, где он может наслаждаться медовыми месяцами всю жизнь, если у него достаточно денег. Один из клиентов Нелл оставил все деньги в её борделе и, уходя, сказал:

Ты только тогда становишься настоящим мужчиной, когда начинаешь понимать, что деньги – это ничто, если их нельзя превратить в наслаждение.

Нелл гордилась своим успешным предприятием, справедливо сравнивая его с успешными фирмами в промышленности или в финансах.

В секс-бизнесе имеется столько же всяких дел, требующих хозяйского глаза, сколько и в US Steel Company[7].

Понимая, каким искусством является содержание борделя, Нелл предвещала:

Если исчезнут добротные публичные дома, то умрёт культура американского образа жизни.

Увы, так и случилось.

Ей пришлось закрыть свой последний бордель в ноябре 1917 года, что было поистине революционным событием, закончившим славный период легального существования публичных домов в США. С тех пор Америка пошла по пути усугублённого лицемерия и лжи, делая вид, что пизда не является главной женской ценностью, а значит, и добродетелью.

Итак, в 1917 году в России началось уничтожение человеческой индивидуальности, а в Штатах началось систематическое притеснение проституции – то же посягательство на свободу желаний.

Обе страны одновременно обреволюцились.

Примечательно, что одним из расхожих наименований борделя является «Cat House». Маршаковский «Кошкин дом» – это явный намёк на бордель. Уж Маршак со своим прекрасным знанием английского не мог не знать смысла этого выражения.

Другим популярным обозначением публичного дома является «Sporting House». Потому роскошный бордель в России может смело именоваться Домом спорта, а лучше – Дворцом спорта (следуя российской гигантомании, называющей институты академиями, а товарищей – господами).

Нелл описывает роскошный бордель в Чикаго, где повсюду торчало золото и прочие излишества. Там же была специальная ебальная комната, куда для экзотики запускались бабочки, а за ними – Набоков с сачком (про Набокова – шутка, про сачок – тоже). Цены в этом доме были доступны только самым богатым мужчинам. В связи с этим Нелл замечает:

Высокий класс определяется высокой ценой, но вкус состоит в том, чтобы эту цену не выпячивать.

Так как посетителями дорогих борделей являлись в основном люди солидные, а часто и старые, то Нелл считала, что мужчин влечёт [сюда. – М. А.] не столько секс, сколько возможность посидеть, поболтать в роскошном клубе. Если бы это не считалось немужественным, они бы признались, что им более интересно играть в карты, чем ебаться.

Но она уточняет, что последнее не относится к молодым, жадным до пизд клиентам.

Из этого можно сделать вывод, что в обыкновенных публичных домах с доступными ценами для молодых и ебучих схема поведения клиентов была бы существенно иной: меньше жратвы да разговоров и больше ебли.

Бордель борделю рознь, и Нелл Кимбэлл говорит прежде всего о своём и подобных борделях – то есть таких, куда ходили только богатые люди. Люди, не задумываясь тратящие большие деньги, могут себе позволить роскошь взять красивую проститутку для разговора и не ебать её. Это происходит оттого, что эти богатые люди либо бесятся с жиру, либо уже немолодые, с ослабленным сексуальным влечением. Можно ли себе представить человека ограниченных средств, который скопил нужную сумму, чтобы купить проститутку, а когда она готова раздвинуть ноги, он вместо того, чтобы её ебать, начинает с ней точить лясы? Это только зажравшийся ананасами и рябчиками буржуй может прийти к столу, заваленному ананасами и рябчиками, и их не тронуть. А голодный мужик, купивший обед, сожрёт его до последней капли и крошки да ещё хлебом будет тарелку вытирать, доедая и долизывая.

В итоге, богатые мужчины платят огромные деньги, чтобы отказаться от того, чтобы быть мужчинами. Быть мужчинами им тяжело, и они предпочитают болтовню, эстетство, жратву и азартные игры и платят за это деньги, держа при себе красивую бабу как символ своей власти.

В те времена девицы, как и прочие женщины, не брили подмышек. Поэтому Нелл была недовольна, когда началось поветрие, а затем и обязательность брить девицам подмышки. Нелл справедливо считала, что от небритых подмышек исходят обещания других частей тела.

А именно этого обещания асексуальное общество, притеснявшее и в итоге закрывшее публичные дома, старалось избежать.

Теперь же огромное количество женщин бреет и лобковые волосы, лишая пизду значительной части её очарования – а всё во имя тех мужчин, для которых пиздяные волосы делают пизду более страшной в своей требовательности – они предпочитают иллюзию пизды несозревшей девочки, которая подчинялась бы любому мужскому неумелому и эгоистичному желанию и не требовала бы ответного наслаждения.

Я решил поискать информацию о Нелл Кимбэлл в надежде найти фотографию или какие-либо упоминания о ней. Я вышел на сайт редактора воспоминаний Нелл, к которому она обратилась в старости за помощью их опубликовать (Stephen Longstreet, http://www. stephenlongstreet.com). Но и там ничего не было. Я написал письмо по данному там адресу, и мне ответил муж Liz, правнучки Longstreet, отсылая меня к статье Longstreet, где подвергается сомнению достоверность сведений о корнях джаза, якобы зародившихся в борделях Нового Орлеана, о чём утверждал в одной из своих книг Longstreet.

Затем этот родственничек стал намекать, что нигде о Нелл ничего не упоминается, а её рукопись исчезла. И он всячески подводил меня к мысли, что воспоминания Нелл Кимбэлл – это сочинение самого Stephen Longstreet.

Мне в это не верится – уж слишком много в воспоминаниях типично женского и информации, которую Stephen Longstreet выдумать не мог. Вполне возможно, что он нашёл воспоминания или документы, принадлежащие не одной содержательнице борделей, а нескольким и скомпоновал это в одно. И если это так, то Нелл всё равно была, любила и я с ней не расстанусь.

Мне эта история с пропавшей рукописью Нелл напомнила мой случай с пропавшей рукописью Тайных записок Пушкина.

Но мне ничего не остаётся, как верить и тем и другим.

Christine Wiltz. The Last Madam. A Life in the New Orleans Underworld.

New York: Farber and Farber, 2000. 244 p. ISBN 0-571-19954-2.

Под впечатлением Нелл Кимбэлл я нашёл книгу «Последняя мадам. Жизнь на нью-орлеанском дне» в надежде найти упоминания о ней.

Это описание жизни Norma Wallace (1901–1974), юной проститутки, а позже содержательницы публичных домов. Жизнь её внешне напоминает жизнь Нелл, тоже из беднейшей семьи – в любимую проституцию и затем скорое владение собственным предприятием по предоставлению наслаждений. Норма была помоложе Нелл. Если Нелл в действительности существовала, то они наверняка знали друг друга – как-никак конкурентки-соратницы.