Читать онлайн «Мир мог быть другим. Уильям Буллит в попытках изменить ХХ век». Страница 31

В собственном предисловии к совместной с Буллитом книге Фрейд писал, что относился к Вильсону без симпатии со дня, когда тот появился на европейском горизонте. С ходом лет нелюбовь к этому президенту только росла: Фрейд все больше узнавал о его личности и о том, как тяжко изменилась «наша судьба» после его вмешательства. Фрейд говорил еще, что его интриговало, что Вильсон и он родились в один год, 1856-й. В целом, Фрейд видел в Вильсоне человека, «который добился в точности обратного тому, чего пытался достичь». По его словам, Вильсон показал себя противоположностью Мефистофеля, который в гетевском «Фаусте» «вечно стремится ко злу и вечно производит благо» [66]. Таким образом, Вильсон оказывается деятелем, который стремился к добру, но всегда производил зло.

Буллит был одним из немногих высокопоставленных политиков, кто прошел психоанализ, хоть и в той короткой форме, которую практиковал Фрейд. С другой стороны, среди сотен пациентов последнего не было более крупной политической фигуры, чем Буллит, ставший личным другом американского президента, кандидатом в госсекретари, послом в России и Франции. И среди многих книг Фрейда только две были написаны в соавторстве: ранняя работа, созданная вместе с его учителем, Йозефом Брейером, и поздняя книга в соавторстве с Буллитом. Буллит и Фрейд оба возлагали немалые надежды на эту книгу, рассчитывая на восстановление исторической справедливости в отношении Вильсона, а заодно и политической карьеры Буллита. В октябре 1930-го он записал, что Фрейд сказал ему: «я надеюсь, что одним из результатов этой книги, когда она будет опубликована, будет Ваше возвращение в политику». Буллит отвечал, что и он надеется на это. Фрейд продолжал: «это одна из главных причин для меня заняться этой книгой… Но моя нелюбовь к Вильсону почти так же велика, как моя симпатия к Вам» [67].

Так они приступили к работе над биографией Вильсона. В следующем году Буллит несколько раз приезжал в Вену, чтобы встретиться с Фрейдом. Одновременно он работал с бумагами принца Макса Баденского, бывшего в конце войны канцлером Германской Империи; эта работа не была закончена, но помогла ему в общении с Фрейдом. Соавторы сразу согласились между собой в их отношении к Вильсону и к итогам войны, как они были определены в Версале. Патриоты воевавших друг с другом стран, они были по-разному задеты войной и последовавшим за ней миром. Двое сыновей Фрейда, Эрнст и Мартин, служили добровольцами в Австро-Венгерской армии, один на Восточном фронте, другой на Западном; Мартин был ранен и, хуже того, числился без вести пропавшим, пока не обнаружился уже после перемирия в плену в Италии. Когда началась война, Фрейд стал писать историю болезни и лечения своего русского пациента Сергея Панкеева, которого он называл «Человеком-волком»; то была притча военного времени о неизбежной победе разума над дикостью. Пережив в Вене военные лишения, угрозу революции, страх за сыновей, распад империи и, наконец, послевоенную инфляцию, Фрейд менял свои самые глубинные, самые теоретические взгляды. Во время и сразу после войны работы Фрейда окрашиваются культурным пессимизмом, неудовлетворенностью цивилизацией, нелегким признанием тех сил, которые он теперь назвал «влечением к смерти». Отправившись в дальние интеллектуальные путешествия с очень разных точек отправления, Фрейд и Буллит встретились в обездоленной столице разрушенной империи, еще недавно пытавшейся стать центром мира. Их опыт и горизонты не были равными, но пересекались именно в этой, равно важной для них обоих области глобальной политики. Оба они были космополитами, гражданами мира, и мир объединил их. Они видели его дальний горизонт, и это отличало их от провинциальных соотечественников, каким был Вильсон или, к примеру, Гитлер.

Проблемы, с которыми Буллит обратился к Фрейду в середине 1920-х, наверняка были связаны с профессиональной неудовлетворенностью. Как бывший дипломат, находившийся в необычно ранней отставке, и начинающий писатель Буллит вряд ли был доволен своими успехами. Теперь они вместе, Фрейд и Буллит, хотели написать книгу, которая бы объяснила две катастрофы их мира, свершившуюся и ожидаемую. Несмотря на давний интерес к Фрейду и практическое знакомство с его методами, Буллит оставался далек от психоаналитического понимания людей и мира. Роман Буллита «Это не сделано» содержит немало откровенных рассуждений о мужской и женской сексуальности, но все же это иной уровень понимания, чем тот, который представлен в совместной книге Фрейда и Буллита о президенте Вильсоне.

Работая над этой книгой, Буллит записал, перевел и отредактировал слова, сказанные старшим соавтором, и сделал это с усердием и тактом, которые отвечали его представлению о Фрейде как о «великом человеке». Главы, отражающие детальное знание Буллитом того, как работали Вильсон и его администрация, сочетаются с вдохновленными Фрейдом главами, рассказывающими о психологическом развитии Вильсона. Но синтезировать или еще как-то усреднить стили соавторов было невозможно, да они и не пытались этого делать. Буллит изъяснялся быстрым и точным языком американского журнализма, Фрейд – в многословной и полной повторов манере, делающей сложные понятия чем-то вроде действующих лиц в драме. Но завидным талантом Буллита была его способность к длительному сотрудничеству со старшими и властными людьми – Хаусом, Фрейдом, Рузвельтом; в отношениях с такими заместителями отцовской фигуры, как назвал бы их Фрейд, Буллит не подчинялся и не восставал, но устанавливал дружбу – отношения равных.

«За аналитическую часть текста мы отвечаем вместе», – писал в предисловии Фрейд. Они вместе работали два или три года; Фрейд читал существовавшую уже биографическую литературу о Вильсоне, Буллит собирал интервью с теми, кто с ним работал и его помнил. Встречаясь во время визитов Буллита в Вену, они обсуждали материалы. Книга документирует глубокое и детальное понимание Буллитом психоаналитической теории позднего Фрейда. Это тем более удивительно, что Буллит не демонстрировал это знание в других своих текстах. Но его интуиция, проявлявшаяся в завидном знании людей и в даре политического предвидения, не только не противоречила теориям Фрейда, но и немало выиграла от них. Буллит писал текст отдельными главами, Фрейд читал их и местами переписывал текст. В определенном смысле, сама эта написанная в дружеском партнерстве книга выходит за пределы эдиповой теории, которую эта книга систематически и, в общем, безжалостно применяет к своему герою.

В архиве сохранился договор, подписанный Буллитом и Фрейдом в его венской квартире на Берггассе, 19, где сейчас музей Фрейда. Доход от публикации книги соавторы договорились разделить так, что две трети доставались Буллиту, одна треть Фрейду; в такой же пропорции делились и возможные расходы. Соавторы соглашались, что американское издание должно выйти раньше немецкого, что оставляло контроль над публикацией книги за Буллитом. Весной 1932 года Фрейд и Буллит завершили рукопись, но тут возникло осложнение, которого можно было ожидать с самого начала. В почти подготовленный текст Фрейд дописал несколько пассажей, с которыми Буллит не мог согласиться. Эти добавки Фрейда касались детальной интерпретации христианства в связи с бисексуальностью и страхом кастрации. Один из этих фрагментов, не вошедших в книгу, недавно опубликован; он углубляет известный текст книги, но никак не противоречит ему. Из этого видно, что расхождения соавторов касались редактуры текста и не имели принципиального характера [68]. По предложению Буллита, каждый из них тогда согласился подписать рукопись главу за главой, и она осталась ждать своего часа.