Читать онлайн «О себе». Страница 49

На следующий день поезд ушел на запад, а некоторое время спустя, причем очень короткое время, стало известно о назначении адмирала Колчака военным министром, что было встречено с полным удовлетворением всеми военными кругами у нас.

Прошло около месяца, когда был получена неожиданная телеграмма о перевороте, происшедшем в Омске, об аресте Директории и провозглашении адмирала Колчака Верховным правителем. Никакой предварительной информации, освещающей обстановку и поясняющей причины происшедшего переворота и основания для вручения всей полноты верховной власти именно адмиралу, получено не было, и известие о происшедшем явилось для нас совершенно неожиданно. Вслед за извещением о перевороте мною была получена вторая телеграмма о предании военному суду Катанаева, Красильникова и Волкова за арест Директории и убийство одного из членов ее. Зная, что все перечисленные офицеры, принадлежавшие к Сибирскому казачьему войску, являлись одними из инициаторов и первых участников вооруженной борьбы с красными, я решил вмешаться в их судьбу и постараться избавить от суда за поступок, носивший высокопатриотический характер.

Мое мнение об адмирале Колчаке было вполне определенно, и я его уже высказал генералу Ноксу. Считая его весьма способным администратором, что он и доказал, проведя коренную ломку в нашем морском ведомстве после Русско-японской войны, признавая его горячую любовь к родине и готовность на всякие жертвы во имя ее, я тем не менее не был уверен, что адмиралу удастся справиться с ролью Всероссийского диктатора в той сложной обстановке столкновения самых противоположных интересов и стремлений, которая создалась в Омске. Вопреки ходячему мнению о несокрушимой воле адмирала и его железном характере, я считал его человеком весьма мягким, податливым влиянию окружающей обстановки и лиц и потому, учитывая его резко выраженные англо-французские симпатии, не сомневался, что адмирал всецело подпадет под влияние наших западных союзников, интерес которых к судьбам национальной России должен был погаснуть вместе с окончанием Великой войны и ликвидацией военного сотрудничества членов противогерманской коалиции.

Поэтому, выражая полную свою солидарность с произведенным в Омске переворотом, я счел своим долгом выразить сомнение в целесообразности назначения адмирала Колчака Верховным правителем, вследствие несоответствия его характера и личных качеств тем требованиям, которые должны предъявляться к столь ответственному назначению. Я высказал пожелание видеть во главе правительства генерала Деникина, генерала Хорвата или, наконец, атамана Дутова. Одновременно я просил о командировании всех трех офицеров, арестованных в связи с произведенным переворотом, в мое распоряжение, ручаясь за то, что в борьбе с общим врагом они искупят свою вину и принесут большую пользу родине и Белому делу.

В ответ на эту телеграмму я получил короткий ответ, подписанный генералом Лебедевым: «Не ваше дело вмешиваться в дела Верховного правителя». Я был в то время командиром отдельного корпуса, и потому подобное содержание ответа, отправленного к тому же без всякого шифра, невозможно было истолковать как-нибудь иначе, как умышленным подрывом моего авторитета в глазах армии и населения. После такого шага Ставки я счел необходимым более настойчиво ходатайствовать об освобождении от суда трех офицеров-сибиряков. Текст, посланный мною в Омск телеграммы, был немного менее резок, чем полученный мною, но я находил оправдание в стремлении спасти жизнь трех казаков, патриотическое выступление которых, совершенно не касаясь личности адмирала, высоко оценивалось мною и всеми национально мыслящими кругами Сибири. Вместе с тем я обратился на имя адмирала Колчака с жалобой на недопустимый тон переписки, который принял без всякого повода с моей стороны его начальник Штаба, генерал Лебедев. Вместо всякого ответа на эти обращения я был вызван Лебедевым к прямому проводу. Не давая мне никаких объяснений, ни пояснений случившегося, не информируя меня нисколько об обстановке, генерал Лебедев задал мне категорический вопрос о признании моем адмирала Колчака Верховным правителем, а на мое замечание, что прежде я должен получить исчерпывающую информацию и быть ознакомлен хотя бы в общих чертах с намерениями и линией поведения нового правительства, генерал Лебедев прервал разговор и отошел от аппарата. Через два дня после этого я получил текст приказа № 61, которым я объявлялся изменником, отрешался от всех занимаемых должностей и предавался военному суду. Мне инкриминировали разрыв связи между чехами, находившимися в Западной Сибири и во Владивостоке, задержку боевого снаряжения и вооружения, идущего с востока на Сибирский фронт и, наконец, бунт против существовавшего в стране государственного строя.

Из всех предъявленных мне обвинений только первое имело некоторые основания, так как я действительно запретил чехам сноситься шифром и пользоваться прямым проводом, вследствие того, что они передавали своим шифром депеши для большевиков их представителю в Пекине Виленскому и для командования красным Амурским фронтом через Харбин.

Что касается задержки военных грузов для Омска, то таковой не только никогда не было, но, наоборот, я бронепоездами проталкивал их из Харбина до станции Мысовой Кругобайкальской железной дороги.

Не чувствуя за собой никакой вины, я считал крайне несправедливым такое незаслуженное оскорбление, и моим первым решением было уйти в Монголию, в Ургу, оставив за себя заместителя в Чите и взяв с собою только кадровые части своего Особого маньчжурского отряда. В качестве временного, до последующего назначения Омском, своего заместителя я решил оставить генерал-лейтенанта Д. Ф. Семенова, как старшего по службе военачальника в частях моих войск. О своем решении я донес в Омск, прося распоряжений генералу Семенову. На следующий же день после того, как о принятом мною решении были осведомлены командиры частей, я получил ходатайства почти от всех офицеров корпуса о зачислении их в состав О.М.О., мотивированные тем обстоятельством, что в отношении приказа № 61 они считали себя вполне солидарными со мной. Тогда же я получил достоверные сведения, что 4-й сибирский корпус в Иркутске под командой генерал-майора Волкова должен начать карательную экспедицию против меня. По наведенным справкам, это был тот самый Волков, который принял участие в перевороте и за которого я так решительно заступился перед Верховным правителем, спасая его и его компаньонов от военного суда. Как оказалось, весь вопрос с преданием суду виновников переворота явился простой инсценировкой, о чем я не был своевременно поставлен в известность благодаря неудовлетворительной службе связи в Штабе Верховного правителя, или вследствие того, что высшие чины Ставки мне не доверяли и потому не сочли нужным поставить меня в известность о намеченном перевороте и последующих мерах.