Читать онлайн «Махатма Ганди». Страница 50

Ганди ухватился за возможность выговорить компромисс, предложенный ему бароном Ирвином. Почему такая спешка, зачем эти уступки?

Впоследствии националисты-экстремисты горько упрекали его за это, в особенности Субхас Чандра Бозе, который позже претендовал на роль соперника Ганди. Во-первых, возможно, Ганди опасался радикализации движения в сторону насилия, если оно продлится дальше. Хотя он держал его под контролем, некоторых эксцессов избежать не удалось, произошли столкновения, в частности, в Пешаваре (где солдаты-индусы отказались стрелять в толпу восставших мусульман). Потом, воспользовавшись беспорядками, террористические группы тоже активизировались, прибегая к насилию: совершили налет на арсенал в Читтагонге, устроили форменную битву с армией и полицией, тут и там гремели взрывы (в апреле 1929 года революционер Багхат Сингх метнул бомбу в здании Законодательного собрания в Нью-Дели; его и его друзей приговорили к повешению). Конечно, эти неконтролируемые вспышки беспокоили умеренных националистов, как и разбогатевших купцов и индийских промышленников, пользовавшихся влиянием в конгрессе.

Ганди и Ирвин начали переговоры 17 февраля 1930 года. Они продлились до 5 марта, закончившись подписанием Делийского пакта, или пакта Ганди — Ирвина. Он положил конец движению гражданского неповиновения в обмен на небольшие уступки (но политических заключенных выпустили из тюрем, а производство соли разрешили). По всей видимости, Ганди проиграл: лидеры конгресса считали, что его облапошили. Выдвигались различные предположения: некоторые напирали на давление, оказываемое деловыми кругами, другие указывали на стратегию Ганди, заключавшуюся в чередовании демонстрации силы и компромиссов. Третьи, как Нанда, думали, что Ганди поверил в серьезность британских намерений (или хотел испытать их) и увидел в этом пакте коренной поворот в отношениях между правительством и конгрессом. В сатьяграхе, напоминали они, компромисс с противником считается не изменой, а необходимым этапом. «Я молю Бога, чтобы дружба, к которой стремится такой договор, стала неизменной».

29 августа Ганди взошел на борт корабля «Раджпутана». Его сопровождали Сароджини Найду, которая умела возражать «учителю», Пьярелал Найяр, его ученик и биограф; Дж. Д. Бирла, богатый промышленник, в свое время тоже бывший учеником Ганди; Махадев Десай, рассказавший о жизни Махатмы с еще большими подробностями, чем Босуэлл о жизни Сэмюэла Джонсона, и мисс Слейд, которая не могла с ним расстаться.

Ганди и его спутники прибыли в Лондон 12 сентября. Он должен был пробыть в Англии до 5 декабря. На фотографиях того времени он беззубо улыбается, одетый в свою неизменную набедренную повязку, с сандалиями на ногах и с большим белым покрывалом, наброшенным на плечи. Для толпы зевак, толкавшихся возле него, он был диковинкой, явившейся из индийской глухомани. Даже тут он следовал своим принципам, смеясь вместе с мальчишками, которые дразнили его: «Эй, Ганди, где штаны потерял?» — попутно обучая их некоторым главным истинам. Он явился в одежде бедняка даже в Букингемский дворец, куда его пригласили на чашку чаю с королем Георгом V и королевой Марией (когда вечером его спросили, прикрыл ли он свое тело, он ответил: «На короле было достаточно одежды для нас обоих»). Вместо того чтобы остановиться в гостинице, он решил — еще один символ — жить в районе Ист-Энд, среди бедняков, у Мюриэл Лестер, которую когда-то принимал у себя в ашраме. Чтобы явиться на заседание, ему надо было пройти восемь километров через трущобы вокруг Кингсли-холла, сквозь толпу прохожих, которые направлялись на работу и запросто заговаривали с ним.

Участники 2-й конференции «круглого стола» были назначены правительством. «Они выступали на лондонской сцене, словно марионетки или бесплотные тени, прекрасно зная, что настоящая борьба разворачивается в Индии»[212]. Конференция затягивалась, превращалась в «биржу доходных местечек, титулов, почестей»; путаясь в торгах по поводу религиозных разногласий, мусульмане и индусы выказывали одинаковую неуступчивость. В том, что касается глубинных конституционных реформ, дискуссии уперлись в проблему раздельных электоратов: неприкасаемых защищал их представитель Бим Рао Амбедкар[213], выступавший за это решение. Ганди высказался откровенно. Но что могла сделать его сила убеждения против идеи, устраивавшей всех: индийцы не готовы к самоуправлению, и независимости мешает не английское правительство, а отсутствие единства в самой Индии.

Ганди понял всю бесполезность этих переговоров и большую часть времени тратил на то, чтобы нести слово и славу Индии в другие места: интервью, выступления по радио, встречи, визиты, высшие школы и университеты — он не пренебрегал ничем, бывал везде, от храмов науки до промышленных городов, одолеваемых безработицей, он говорил с каждым, от профессоров Оксфордского университета до рабочих Ланкашира, даже со звездой кинематографа: есть фотография, на которой он запечатлен с Чарли Чаплином, причем оба широко улыбаются.

Его настоящая работа и заключалась в этом общении: встречаться с представителями среднего и привилегированного классов, потому что они определяли будущее Индии, с деятелями искусства и интеллигенцией, с политиками и служителями культа, поскольку они обладают влиянием, и, наконец, с народом, чтобы попытаться его убедить. В Оксфорде, где он провел два уикэнда, его забросали вопросами, устроив форменный допрос. Просвещенных собеседников выводило из себя его невозмутимое спокойствие. «Я пришел к убеждению, что со времен Сократа в мире не было человека, равного ему по хладнокровию и самообладанию, — отмечал профессор Томпсон. — Пару раз я поставил себя на место тех, кому пришлось иметь дело с этим непобедимым и невозмутимым спокойствием, и, кажется, понял, почему афиняне заставили выпить цикуту софиста-мученика»[214].

В Ланкашире он имел больший успех, потому что бойкот английских товаров вызвал безработицу в этом регионе. Закутавшись в свое белое покрывало, прикрыв глаза, он стоял в окружении сотен женщин — работниц текстильной промышленности, — которые приветствовали его, вскинув руку. Бездна ликования, зашкаливающий восторг. «У вас три миллиона безработных, — сказал он им, — а у нас почти триста миллионов, причем шесть месяцев в году. Вы получаете пособие по безработице в 70 шиллингов. У нас среднемесячный доход составляет 7,6 шиллинга»[215].

Ему надо было возвращаться в Индию. Конференция провалилась. «Разделяй и властвуй» — хорошо известная формула; разжигая распри между общинами — мусульманами, сикхами, парсами, христианами, индусами, — которые все требовали отдельной избирательной системы, «круглый стол» проложил дорогу к трагичному будущему. Ганди понял, что англичане стараются таким образом обострить различия, и восстал против требований делегатов: он был полон решимости сохранить единство Индии (и снова это доказал, решительно восстав против особых избирательных списков для неприкасаемых в 1932 году, когда этот вопрос был на повестке дня).