Читать онлайн «Военное искусство Александра Великого». Страница 16

Когда Александру исполнилось тринадцать лет, Филипп поручил его воспитание Аристотелю, самому знаменитому из учеников Платона. Отец Аристотеля Никомах был некогда приглашен в качестве лекаря ко двору отца Филиппа Аминта II, и именно тогда, еще ребенком, Филипп впервые встретился с прославленным ученым. Теперь сорокалетний Аристотель, живший в сельском местечке Миеза, в течение трех лет прививал своему юному воспитаннику любовь к знаниям, которая столь ярко проявлялась во взрослые годы. Аристотель наставлял Александра в философии, медицине[45], ботанике, зоологии[46] и географии, а также сумел внушить ему глубокую любовь к греческой поэзии и культуре; он снабдил примечаниями и подарил своему ученику копию «Илиады», с которой, говорят, тот не расставался даже в походах. Он, должно быть, передал ему и свою неприязнь к персам и подтолкнул тем самым его к завоеванию Персии; ведь персы жестоко казнили близкого друга Аристотеля Гермия из Атарнея.

Именно в эти три года под надзором Аристотеля Александр, как пишет Плутарх, «жадно впитывал знания и пристрастился к чтению» настолько, что, «когда, оказавшись в Азии, он не смог найти ни одной книги (кроме имевшейся у него «Илиады»), он приказал Гарпалу прислать ему какие-нибудь сочинения. Гарпал послал ему книги Филиста, многие трагедии Еврипида, Софокла и Эсхила, а также дифирамбические поэмы Телеста и Филоксена». Далее Плутарх пишет, что страсть Александра к знаниям, раз вспыхнув, не угасала никогда (Александр. VIII).

Неизвестно, читал ли Александр истории Геродота, Фукидида и Ксенофонта, однако, поскольку Ксенофонт был его современником и прославленным кавалерийским тактиком, вполне вероятно, что он ознакомился с его произведениями «Анабасис» и «Киропедия», посвященными войне в Персии. Другим автором, который, безусловно, мог повлиять на юного принца, был Исократ, незадолго до своей смерти написавший Александру письмо[47]. Почти наверняка Александр был знаком с его речью «Филипп», которая, как мы позже увидим, соответствовала политике Александра в отношении греков и персов.

Когда в 336 г. до н. э. Александр взошел на престол Македонии, ему был двадцать один год, а к тому моменту, когда двенадцать лет спустя он умер в том возрасте[48], в котором самые выдающиеся люди обычно начинают свою карьеру, он не только завоевал весь современный ему античный мир, но и изменил его ось вращения. Ульрих Вилькен пишет: «Весь последующий ход мировой истории, политику, экономику и культуру позднейших времен нельзя понять без деяний Александра»[49]. Спустя столетия после его смерти Аппиан из Александрии сравнил его короткое правление со «вспышкой молнии» столь яркой, что лишь недавно историки осознали его значимость[50].

Он верил в свое предназначение и делал все ради достижения своей цели. Его мало интересовали разного рода развлечения, кроме охоты. Помимо любви к матери и няне, он не отдавал сердце ни одной женщине, и, хотя дважды он брал себе жену, оба его брака носили политический, а не романтический характер. У него не было любовницы, при этом он не был импотентом или гомосексуалистом, как оговаривали его недоброжелатели (См. Тарн. Александр Великий. Т. II, приложен. 18). Умение подчинять телесные инстинкты высшим целям делало его человеком из ряда вон, одним из тех редких избранников, чья железная воля, самоконтроль и преданность цели притягивали к ним всех окружающих. Как Карлайль написал о Наполеоне: «На этого человека был устремлен взгляд свыше. Он родился, чтобы быть королем. Все видели, что он таковым и был».

Присущая Александру царственная аристократичность определялась не властью, а врожденным благородством, рыцарским поведением и жизнью, подобающей истинному царю, на всех этапах его удивительной карьеры. Он предпочитал, пишет Плутарх, одерживать победу над собой, а не над другими, а однажды, когда друзья подбивали его, зная, как быстр он на ноги, принять участие в соревнованиях по бегу на Олимпийских играх, он отвечал, что сделал бы это, если бы ему пришлось соревноваться с царями. Причина очевидна: ставить себя на уровень профессионального атлета – этот тип людей он недолюбливал – значило уронить свое царское достоинство.

Из многочисленных примеров его благородства и рыцарственного великодушия по отношению к врагам один действительно заслуживает упоминания: когда после победы при Иссе он узнал, что мать Дария Сисигамбида, его жена и дети оплакивают его предполагаемую гибель, он послал Леонната известить их о том, что Дарий до сих пор жив и что им «будут возвращены статус и окружение, достойные их царского достоинства, в том числе титул царицы, поскольку он начал войну против Дария не из чувства мести». На следующий день, когда он со своим ближайшим другом Гефестионом посетил Сисигамбиду, она по ошибке приняла за царя спутника Александра и простерлась перед ним ниц и была очень смущена, обнаружив свою ошибку. Александр пришел ей на помощь. Он поднял ее с пола за руку и сказал: «Ты не ошиблась, мать, ибо этот человек тоже Александр» (Арриан. II). Позже, когда он обнаружил тело Дария, он отослал его в Персеполь «с приказанием, чтобы оно было сожжено на царском погребальном костре, как были сожжены и все другие персидские цари» (там же. III). Подобное же уважение к царскому званию он обнаружил, когда, вернувшись из Индии, нашел, что в его отсутствие гробница Кира, основателя Персидской империи, была разграблена. Он тотчас приказал Аристобулу восстановить усыпальницу, заменить украденные сокровища факсимильными, заблокировать вход и запечатать его королевской печатью (там же. VI и Страбон. XV). Из примеров царской милости очень показательно его обхождение с Пором, над которым он одержал победу на берегах Гидаспа. Пораженный роскошью царских одеяний Пора, Александр спросил, какого обращения тот желает. «Царского обращения, о Александр!» – ответил Пор. Александру ответ понравился, и он сказал: «Я и должен с тобой обращаться, как с царем; но что ты понимаешь под царским обращением?» Пор отвечал, что в такое обращение входит все. Александр, довольный еще более, не только оставил того царствовать над его индийским народом, но также добавил к его владениям другую страну, еще большую по размерам. Так по-царски он обошелся с храбрым человеком, который с того времени был предан ему всей душой» (Арриан. V).

Это царственное величие было следствием его романтической и мистической веры в то, что род его восходит к Гераклу и Ахиллу. Он не только почитал пантеон гомеровских богов, но чувствовал свою причастность к горнему миру и благоговел перед сверхъестественным. Он знал, что делать, и никогда не становился жертвой собственного тщеславия: он выполнял свою задачу завоевать мир не только силой, но и убеждением. Александр уважал религиозные воззрения неприятелей, поклонялся в их храмах и приносил жертвы их богам, ведь они, как и греческие боги, были царями царей.