Читать онлайн «В постели с тираном 2. Опасные связи». Страница 65

Эта его неучтивая реплика больно задевает пятидесятилетнюю журналистку.

– Очень любезно с вашей стороны. Поскольку вы сами мне это предложили, я немедленно снимаю с себя эту дурацкую средневековую тряпку. Однако скажите-ка мне вот еще что: если бы такая женщина, как я […], пошла на войну и переспала на фронте с солдатами, она, по-вашему, аморальная женщина или старушенция с подозрительным поведением?

– Об этом известно только вашей совести. Я не сужу конкретных людей.

Ориана Фаллачи, сама того не ведая, затронула в этом интервью то, что после исламской революции станет ключевым моментом «хомейнистской» пропаганды, – «женский вопрос». Женщины в глазах Хомейни – первостепенные политические союзники, важнейшие колесики и винтики в механизме того общества, которое он задумал создать. «Женщина – воплощение самых фундаментальных чаяний мужчины. Она – кормилица пожилых женщин и мужчин. Именно в утробе женщины человек начинает свое духовное восхождение»[204].

По мнению Хомейни, без созидательной роли женщин народы стали бы деградировать. На женщинах лежит задача воспитания детей, и они первыми получают возможность обратить в истинную веру будущие поколения.

Фатеме Табатабаи, супруга Ахмада, вспоминает, как однажды она спровоцировала своего свекра на высказывания по данному вопросу. «Иногда мы шутили, говоря ему, что женщина должна все время сидеть дома. Он нам отвечал: “Не умаляйте значение дома! Воспитание детей – это не пустяки! Если женщина сумела надлежащим образом воспитать личность, она тем самым оказала обществу большую услугу!”».

По мнению Хомейни, мужчины вообще не способны воспитывать детей. Только женщины обладают нежностью, правильным пониманием семейных ценностей и способностью любить, необходимыми для надлежащего воспитания детей. Ставки здесь высоки: одна-единственная развращенная женщина может развратить целый мир. «Он считал чадру символом революции», – вспоминает Фатеме. Не нарушая своего правила служить «примером для подражания» для своего народа, Рухолла уделяет очень большое внимание одежде окружающих его женщин: «Если во время ужина наши ладони высовывались из рукавов больше, чем дозволяется, он непременно делал нам замечание».

Пропаганда нового режима всячески пытается привлечь на сторону Хомейни тех женщин, которые особой симпатии к нему не испытывают. Рухолла первым делом уравнивает женщин в статусе с мужчинами, что является первым шагом к социальному равенству. «Ислам поставил женщину лицом к мужчине и при этом даровал им равенство по отношению друг к другу», – говорит он, хотя и уточняет потом, что, «конечно же, есть заповеди и предписания, касающиеся исключительно женщин». Он также предоставляет женщинам право на развод, но только в том случае, «если их муж совершает аморальные поступки, если он ведет себя по отношению к ним плохо и обращается с ними грубо». Хомейни в конце концов открывает женщинам путь в политику, подчеркивая, что это «их долг», но при этом не подпуская их к ключевым постам, поскольку, по его заявлению, на которое обращает внимание Абольхасан Банисадр, женщины «ни в коем случае не могут стать правителями и не могут властвовать над народом».

Образцовая женщина

Среди всех женщин одна обращает на себя особое внимание Хомейни. Ее безукоризненность то и дело вызывает похвалы с его стороны. «Все положительные качества, какие только можно вообразить в женщине и в человеке, имелись у Фатимы. Она не была обычной женщиной – она была женщиной высокодуховной, ангельской. Она была совершенным существом, точным подобием существа идеального. Она была воплощением сущности женщины, воплощением сущности человека»[205].

Это воплощенное в конкретном человеке совершенство отнюдь не плод воображения. У Хомейни в течение всей его жизни имеется такой совершенный человек – Хадижа. В его «семейном романе» Хадижа – женщина стойкая и скромная – с течением лет приобретает черты преданной супруги Али – Фатимы. Как и его высочайший идеал, Хомейни всю свою жизнь отказывается брать себе еще одну жену и остается верным той, которая была для него, по словам будущего президента Рафсанджани, «самым близким и самым терпеливым помощником своего мужа»[206].

Хадижа оставляет супруга одного в Тегеране только раз – когда она совершает самое святое из всех паломничеств, а именно отправляется в Саудовскую Аравию, в Мекку. Эта поездка оказывается тяжелым испытанием для обоих, оказавшихся вдали друг от друга, супругов. В 1987 году вражда между суннитами и шиитами достигает своего апогея. Одним из проявлений является вовсю громыхающая война между Ираком, в котором правят сунниты, и Ираном, в котором у власти шииты. Иранские фанатично настроенные паломники пытаются захватить главную мечеть Мекки, выкрикивая лозунги в поддержку Хомейни. Они заполоняют узкие улочки города, из которого пророк отправился на завоевание Ближнего Востока, но затем их отбрасывают воинские подразделения Саудовской Аравии. На мостовой остаются четыре сотни трупов. Рухоллу беспокоит не только данный инцидент, имеющий политический характер, но и судьба оказавшейся в тот момент в Мекке Хадижи. Политика впервые смешивается для него с личной жизнью. Дочери Рухоллы и Хадижи, находящиеся рядом с отцом, пытаются поднять его моральный дух, подшучивая над ним. «Когда мама находится здесь, наш имам смеется, а когда ее нет, наш имам грустный и пребывает явно в плохом настроении», – говорит ему одна из них. «Как мы над ним ни подтрунивали, он все равно хмурил брови». Видя, что он и в самом деле серьезно переживает и ничто не может отвлечь его от беспокойства за Хадижу, она затем говорит ему:

– Как сильно повезло нашей матери в том, что вы ее так любите!

– Как сильно мне повезло в том, что у меня такая жена! Ни одна женщина не пожертвовала бы в своей жизни ради меня стольким, скольким пожертвовала она! Если вы будете такими же, как ваша мать, ваши мужья будут вас очень любить!

Насмехаться над привязанностью Рухоллы к Хадиже не позволяется – не позволяется даже тем, в ком течет его кровь. К счастью, когда он грустит, среди его ближних всегда найдется кто-нибудь, кто отвлечет его от печальных мыслей. Аднан Табатабаи вспоминает, что в один из тех дней, когда почти все ближайшие родственники Рухоллы собрались у него дома, его сестра зашла в комнату, держа в руке новехонькую сумочку. «Эта сумка была явно очень высокого качества, нечто весьма изысканное и очень женское. Моя мать спросила у нее, где она это купила. И тут вдруг Хомейни посмотрел на сумку и, перебивая нас, с усмешкой сказал: “Эх, как жаль, что все красивые вещи предназначены только для женщин!”»[207]