Читать онлайн «Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале». Страница 3

Чувство умолчания, неудовлетворенности и скованности пропитывает «Записки» Дашковой, но нигде оно не высказано с такой ясностью и силой, как в этом письме.

В «Записках» Дашкова изменяет свой голос так, что автобиография становится чем-то вроде маскарада, и открывающего, и скрывающего присутствие рассказчика за прошлыми и сегодняшними масками. Когда она начала описывать свою жизнь, она представляла себе ее как ряд воображаемых образов, основанный на различиях ролей: от дерзкой и авантюрной до обыкновенной и ожидаемой, от мечты о побеге и освобождении до реальности отчуждения и изоляции. В конце книги ссылка Дашковой, несмотря на многие ее достижения, на Север России добавила к всегда свойственному ей чувству неудовлетворенности жизнью прямоту и непосредственность восприятия. Главным источником депрессии, которой она страдала с детства, были ощущения обиды и одиночества, возникавшие, когда ее раз за разом изгоняли из Петербурга или когда она проводила годы за границей.

Все существующие исследования жизни Дашковой недостаточно критичны и слишком доверчиво следуют часто ненадежным биографическим и историческим свидетельствам, представленным Дашковой в «Записках». По большей части они не принимают во внимание ее борьбу за независимость в мужском мире как черту, определявшую ее жизнь и сочинения, мечты и стремления, успехи и поражения. Прежде всего, Дашкова раскрывает свою жизнь через смену многочисленных масок, построение рассказа и индивидуальный, субъективный взгляд. Поскольку «Записки» являются плодом самопредставления и самоутверждения, а не исторической истиной в последней инстанции, постольку гендер становится главным фактором, определяющим попытку автора создать письменный образ своей жизни[19].

И в частной, и в общественной жизни Дашкову определяют ее неотъемлемые свойства — энергичность, решительность в словах и действиях, сила характера. В результате «Записки» носят по преимуществу полемический характер и фундаментально пересматривают и драматизируют события 1762 года. Дашкова часто писала, прямо отвечая на современные ей описания жизни Екатерины, такие как сочинения Рюльера, Кастера и др. Со времени описываемых ею событий до момента создания «Записок» прошло более сорока лет, и ее решение сформулировать и предъявить миру оправдание своего прошлого было попыткой определить «правильное» место княгини Дашковой в истории.

Она предлагала читателям объяснение своей поддержки Екатерины и ее действий, лишивших трона законного наследника. Она отрицала наличие каких-либо конфликтов с Екатериной, поскольку к концу жизни снова, как и в юности, обожествляла покойную императрицу и нападала на всех, кто бесчестил ее память. Ее «Записки» — тщательная инсценировка исторических фактов, а их литературное воплощение — не столько история, сколько объяснение действий автора, причем в центре событий всегда находится сама Дашкова. Она раскрывает свою жизнь предельно субъективно, поскольку подбирает и организует прежде всего те материалы, которые проясняют и определяют ее личность. Она стремится представить читающей публике цельный автопортрет, несмотря на все противоречия и несоответствия, с которыми она сталкивалась и у себя дома, и в обществе.

Однако наибольшая ценность рассказа Дашковой заключается именно в его субъективности. Как пишет Г. М. Хайд, «„Записки“ Дашковой обладают всеми недостатками массовой автобиографической литературы. Они неполны, пристрастны и неточны; они преувеличивают значение одних частностей и преуменьшают роль других; им не хватает стройности, и самые важные содержащиеся в них фактические утверждения требуют проверки по авторитетным источникам. Следовательно, их надо читать с осторожностью, но все равно их стоит прочесть»[20].

Предупреждение Хайда о неполноте и неточности «Записок» очень уместно. История жизни Дашковой не может быть оценена правильно без обращения к архивным материалам, содержащим сведения о ее карьере и частной жизни, включая детали быта, семейные проблемы и суждения ее врагов и близких друзей.

В первом десятилетии XIX века ее друг Кэтрин Вильмот была острым, внимательным и часто критическим наблюдателем жизни русской усадьбы, где проходили последние годы Дашковой. Проведя в доме княгини несколько лет, Вильмот заключила, что дать точное описание Дашковой почти невозможно: «Она настолько оригинальна и сложна, что результатом будет описание клубка противоречий человеческой натуры. Без сомнения, она из той же плоти и крови, что и мы, но тем не менее рассмотрение отдельных ее черт не даст никакого представления об их совокупности. Любое обобщение мигом уничтожит индивидуальность… Княгиня переменчива, как погода, в душе ее собраны воедино волнующиеся океаны и разрушительные огнедышащие вулканы, дикие пустыни и скалы (-/301)».

«Полюса» души Дашковой стали результатом ее влияния при дворе, последующего изгнания и личных трагедий. Они были следствием ее образования, семьи, класса, ранга, положения в обществе, придворной политики и многих других факторов. Однако видимые противоречия в ее самопредставлении, необходимость маскировать свое истинное мнение и несоответствие между «Записками» и ее настоящей жизнью выявляются главным образом ее осознанием своего гендера и умением использовать его в свою пользу при исполнении различных ролей. Два портрета маслом определяют разнообразие и крайности ее поступков и опыта — ее мечты о публичном успехе и реальности ее изгнания. Первый является работой Дмитрия Левицкого, академика и любимого портретиста екатерининского двора; он был человеком религиозным и в конце концов примкнул к масонству. В идеализированном изображении Левицкого Дашкова стоит прямо и крепко, неколебимо встречая взгляды зрителей. У нее тяжелые веки, внимательный, проникающий взгляд и плотно, решительно сжатые губы. В ее волосах мало пудры, но щеки сильно нарумянены, высокая, хотя и не слишком, прическа открывает лоб в согласии с тогдашней модой. Одетая в элегантное платье из дорогой импортной ткани с рукавами-буф и тонкими кружевами, как и положено кавалерственной даме и фрейлине двора, она изображена с красной лентой ордена Святой Екатерины и миниатюрным портретом императрицы с голубой лентой. Это официальная Дашкова, влиятельная женщина во власти, о которой Кэтрин Вильмот писала: «Полагаю, она была бы на своем месте во главе государства, или занимая пост генералиссимуса или министра сельского хозяйства. Да, она была рождена для больших дел, и это не противоречит жизни женщины, которая в 18 лет возглавила революцию, а впоследствии в течение 12 лет управляла Академией наук» (-/301).