Читать онлайн «Василий Шуйский». Страница 17

Смерть прославленного воеводы, боярина князя Ивана Петровича Шуйского, как писал Джером Горсей, «была всеми оплакана». По его точному определению, «это был главный камень преткновения на пути дома и рода Годуновых»[104]. Достигнув победы над князьями Шуйскими, Борис Годунов уже не останавливался на пути к царской власти. Для боярина князя Василия Ивановича Шуйского случившееся тоже имело важное значение. Он оказался старшим в роду и отвечал теперь за все, что происходило с князьями Шуйскими. Ему, оставленному в живых, надо было глубоко спрятать уязвленную гордость и никогда не показывать ее Годунову. Слишком велика была цена, которую уже заплатил род князей Шуйских. Но и самому правителю скрытая, кровная оппозиция князя Василия Ивановича тоже не предвещала ничего хорошего.

Возвращение князей Шуйских из ссылки произошло так же внезапно, как и их падение. Несколько лет о них не было ничего известно, кроме подтвердившихся слухов о гибели бояр Ивана Петровича и Андрея Ивановича. И вдруг едва ли не первым же назначением приехавшего из галичской глуши князя Василия Ивановича Шуйского стало расследование дела о смерти царевича Дмитрия. Неожиданное решение, если считать оправданными подозрения современников о причастности Бориса Годунова к устранению вероятного наследника династии Рюриковичей, жившего на уделе в Угличе. Со временем даже стали думать, что Борис Годунов намеренно поставил князя Василия Шуйского в такие условия, при которых он должен был вынести выгодный правителю вердикт. И князь Василий Иванович «оправдал доверие», подтвердив официальную версию о «самозаклании» царевича и получив тем самым постоянный пропуск в Боярскую думу, откуда его извергли за несколько лет до трагического происшествия в Угличе.

Смерть царевича Дмитрия нанесла непоправимый удар престолонаследию в династии наследников Ивана Калиты. Вина правителя Бориса Годунова, якобы подославшего убийц, остается недоказанной. Обвинители Годунова считали, что он, видя бездетность царской четы, уже задумался о собственном царствовании, а потому и приказал убить царевича. Однако вскоре у царя Федора Ивановича и царицы Ирины Годуновой родился ребенок — дочь Феодосия. Если принять логику обвинителей Бориса Годунова, то следует признать, что во всей этой истории он выглядит скорее непредусмотрительным и излишне торопливым в своем стремлении повлиять на династический процесс. Для того чтобы версия убийства царевича Дмитрия выглядела правдоподобной, Борису Годунову пришлось бы приписать и смерть царевны Феодосии (тем более что единственная наследница царствующей династии Рюриковичей прожила недолго и умерла в 1594 году). Но это выглядит уж совсем невероятным.

И все же Борис Годунов и князь Василий Шуйский оказались, хотя и по-разному, на века причастны к тайне гибели царевича Дмитрия. Что же все-таки стало причиной назначения главой следственной комиссии в Угличе именно князя Василия Ивановича? Чего больше было в этом? Желания беспристрастно разобраться в причинах трагического происшествия? Но если Борис Годунов действительно сам виновен в нем, почему он так рисковал, назначая князя Василия Шуйского главным следователем? Или же, наоборот, злодейство Бориса Годунова было столь велико, что он намеренно послал Шуйского в окружении преданных правителю других членов комиссии — окольничего Андрея Петровича Клешнина (бывшего «дядьки» царевича Федора) и дьяка Елизария Вылузгина? При таком «конвое» боярин князь Василий Иванович легко мог вернуться из Углича не в Москву, а снова в Галич или в еще более «отдаленные» места. Все эти вопросы так и останутся вопросами, сколько бы ни было построено версий.

Гибель царевича обычно пытаются трактовать, прежде всего, с точки зрения интересов Бориса Годунова. Здесь же уместно изменить традиционную точку зрения и посмотреть: а не было ли интересов князей Шуйских в этом деле?

Назначение князя Василия Шуйского в комиссию, расследовавшую обстоятельства гибели царевича Дмитрия, стало его первой службой после того, как имя боярина с 1586 года исчезло из записей о назначениях в разрядных книгах. Напомню, что официальной причиной опалы Шуйских стало обвинение их в тайных сношениях с Речью Посполитой. К 1590/91 году острый кризис в отношениях с «Литвой» миновал, на польском престоле сменился король. После смерти одного из самых больших врагов Русского государства Стефана Батория им стал Сигизмунд III из династии Ваза. Царь Федор Иванович и король Сигизмунд III заключили в январе 1591 года перемирие на двенадцать лет. Новый договор сопровождался даже обсуждением проектов унии, впрочем, оставшихся только на бумаге[105]. Дальнейшее содержание князей Шуйских в ссылке становилось анахронизмом, и они действительно были возвращены к царскому двору. Причем сделано это было на Пасху 1591 года: на следующий день «после Велика дни» (4 апреля) боярин князь Дмитрий Иванович Шуйский участвовал в праздничном царском «столе»[106]. Во второй половине мая 1591 года боярин князь Василий Иванович Шуйский вел следствие в Угличе, а на «Введениев день», 21 ноября 1591 года, тоже был пожалован к царскому «столу»[107].

О том, что произошло в Угличе, на дворе удельных угличских князей, превращенном в место ссылки Нагих, 15 мая 1591 года, кажется, известно всем. Образ несчастного царевича, закланного, с перерезанным горлом, с выпавшими из безжизненных рук орешками, многим знаком по историческим хроникам, картинам и даже иконам. Пронзительность этой ужасной сцены подчеркивает еще одна деталь, которую и сейчас можно почувствовать, приехав в Углич на празднование памяти святого царевича Димитрия 28 (15) мая: и днем, и ночью в городе в это время всегда пели и поют соловьи, еще сильнее подчеркивая фатальный характер давней трагедии. Точно так же под соловьиные трели должна была появиться в Угличе следственная комиссия во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским, чтобы разобраться с тем, как могло произойти такое несчастье.

Автор «Нового летописца», передавая известия о приезде в Углич следственной комиссии, очень некстати рассказывает о реакции на происшедшее боярина князя Василия Ивановича Шуйского: «Князь же Василей со властьми приидоша вскоре на Углич и осмотри тело праведного заклана и, помянув свое согрешение, плакася горко на мног час и не можаше ничто проглаголати». В чем состояло «согрешение» князя Шуйского, что стало причиной его потрясения, кроме смерти царевича Дмитрия, летописец не сообщает, и об этом остается только догадываться. Конечно, официальный летописец, знавший о том, что произойдет позже, мог описать предполагаемые им душевные муки Василия Шуйского, понимавшего, что ему придется покривить душой и оправдать «злодейство» Бориса Годунова, «убившего» царевича. Но возможно, что ключ к разгадке связан с отношениями князей Шуйских и Нагих, уходящими корнями во времена существования «особого» двора Ивана Грозного, а может быть, и ранее. Нагие были записаны в Дворовой тетради по Переславлю, а там владел вотчиной князь Дмитрий Иванович Шуйский (полных сведений о землевладении князей Шуйских из-за конфискаций в связи с их опалой нет)[108]. Более определенным свидетельством о тесных связях князей Шуйских и Нагих является известный факт участия князя Василия Ивановича Шуйского в качестве дружки царя Ивана Грозного на его свадьбе с Марией Федоровной Нагой осенью 1580 года. Нагие были арестованы по приказу Бориса Годунова «тое же нощи» после смерти Ивана Грозного, что означало тогда очищение двора от худородных «приближенных царя Ивана»[109], с чем вполне были согласны князья Шуйские, вошедшие в 1584 году в регентский совет. Может быть, в этом и состояло их «согрешение», что они приняли участие в удалении Нагих из Москвы на удел в Углич и тем невольно способствовали происшедшему? Или речь снова шла о несбывшихся надеждах князей Шуйских на развод царя Федора Ивановича с Ириной Годуновой и несостоявшейся передаче трона царевичу Дмитрию?