Читать онлайн «Союзная интервенция в Сибири 1918-1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда.». Страница 18

ее так, чтобы они слышали. Оркестр кончил и бомбардировка прекратилась.

Генерал князь Голицын представляет собою прекрасный тип офицера стараго порядка; аристократ до кончика ногтей, но превосходный руководитель солдат, рожденный для команды. Можно думать, что в его наружности сильная струя татарской крови, но вообще он из того сорта людей, с которыми предпочитаешь встречаться скорее друзьями, чем врагами. Мы обсуждали возможность наступления в направлении на Пермь, двинувшись откуда, я на^ мекал юмористически, мы могли бы освободить войска генерала Пуля, который забрался на свои зимние квартиры где-то около Архангельска. Отсюда мы вернулись в Екатеринбург и не останавливаясь проследовали на лысьвенский фронт к генералу Пепеляеву.

Мы прибыли на лысьвенский фронт около 10 ч. утра на следующий день, но не видели неприятеля и не слышали его пушек. Эта армия принуждена была отступить приблизительно верст на 60 в тот самый день, когда мы обсуждали возможность наступления на ст. Пермь, и ее настоящая позиция была?еще не обеспечена. Пепеляев-молодой генерал, не более 30?ти лет, но выглядит настоящим старым солдатом. Мундир его так же грязен и заношен, хотя и не в таких лохмотьях, как у большинства его солдат. Он в -полной уверенности, что сможет разбить врага, если его люди будут снабжены оружием и амуницией, которых многие не имеют. Половина его солдат ждет ружей от своих товарищей, которые могут быть убиты или замерзнут в снегу. Разговоры были совершенно деловые, а присутствие адмирала Колчака как бы гальванизировало армию, придав ей жизнь и энергию. Русский солдат, сапоги у которого давно проносились и ноги которого обмотаны тряпками для защиты от снега, сразу ощутил уверенность, что и сапоги и платье скоро последуют за визитом военного министра. Пепеляев зашел ко мне в вагон, чтобы посетить генерала Гайду, а адмирал уплетал британский солдатский рацион, пока мы обсуждали разные вопросы, включая сюда предполагаемое наступление и необходимые меры, чтобы оно вылилось в победу.

Мы должны были отправиться на крайний правый участок, где на фланге оперировал генерал Вержбицкий, но адмирал

заявил, что положение солдат настолько тяжело, что его непосредственным делом явится организация тыла и обеспечение мер, благодаря которым солдат на фронте сможет исполнять свой долг. Мы присутствовали при церемонии пожалования знамени 11-му Сибирскому стрелковому полку,-красивое зрелище, значение которого увеличивалось еще тем, что три офицера полка освободили эти знамена от революционеров-большевиков, целые месяца пробираясь через большевистские линии в виде разнощи-ков или крестьян, пока не пронесли их благополучно для нового полка.

Адмиралу было необходимо повидать генерала Сырового *) и Дидерихса с их штабами в Челябинске, а также осмотреть уфимский фронт. Пропутешествовав всю ночь, мы на следующее утро прибыли в Челябинск, где после формального осмотра войск засели за завтрак. Я не помню дня, но вдруг ко мне влетает, нарушая всякий этикет, мой старый приятель, полковник Пишон, и сообщает мне условия перемирия между Германией и Антантой; с собой он захватил бутылку шампанского, припасенную на этот случай. Мы поклялись всеми небесными и подземными силами, что мы быЛи величайшими народами, которые когда-либо существовали во все времена и намеревались остаться таковыми и впредь.

После завтрака я оставил адмирала у генералов и отправился немного побродить по этому разбросанному, покрытому снегом городу, будучи твердо уверен, что отсюда мы едем на уфимский фронт. В 5 ч. пополудни меня уведомили, что совещания окончены и что есть неотложные причины для нашего непосредственного возвращения в Омск. Я ничего не ответил на это, так как со своей стороны более не нуждался в осмотре армии, скверно питающейся, плохо одетой, но продолжающей борьбу за спасение государства при этих невыносимых условиях. Мы отправились в обратный путь и около И ч. утра на следующий день прибыли в Петропавловск. Здесь станционный комендант уведомил нас, что генерал Болдырев хотел, чтобы мы дождались

) Генерал Сыровой, главнокомандующий чешскими армиями.

(Прим. перев.)

его поезда, так как ему очень важно переговорить с военным министром. Это было первое сообщение о том, что генерал Болдырев покинул Омск и находится на пути для посещения уфимского фронта. Адмирал пригласил меня в свой вагон, обрисовал критическое положение в Омске, но не мог понять внезапного решения главнокомандующего покинуть Омск и искать с ним встречи Вчпути. У меня были подозрения, что обе правительственные группы схватились друг с другом и что одна решила покончить с другой; что адмирал КолчАк должен будет определить свои отношения к этим группам и что, быть может, его жизнь, а также жизнь его британского эскорта будет зависеть от его ответа. Болдырев и Омск не знали ничего о наличии британского эскорта или об его численности, и если им было известно наше совместное появление на торжествах в Екатеринбурге, то не существовало никакого предварительного решения о том, что мы будем сопровождать адмирала в Челябинск. Это было решено только накануне. Во время революции вы никогда не можете чувствовать себя в полной безопасности, и поэтому я приказал своим людям зарядить ружья и быть готовыми к"действию каждую минуту, если это окажется необходимым. Отданы были также приказы патрулю на платформе не позволять публике, ни военной, ни гражданской, собираться около поездов; двум солдатам, приставленным к адмиралу, было приказано ни в коем случае не выпускать его из виду, сопровождая его и давая мне об этом знать. Двое солдат стали охраной у вагона генерала Болдырева. Увидев лица спутников генерала, я понял, что мои приготовления были более, чем необходимы. Когда поезд гене* рала вошел на станцию и адмирал Колчак вошел в вагон Болдырева, было ровно полдень 16 ноября 1918 г. Я попросил моего слугу, Мурмана, «зафиксировать» два поезда, так как чувствовал, что это свидание полно крупных событий для России. Во время фотографирования какой-то рабочий, возвратившийся эмигрант, заговорил с Мурманом на хорошем английском языке. Он спросил, кто все эти офицеры и о чем все они говорят, и когда мой слуга ответил ему, что он не знает, эмигрант сказал: «Все это, конечно, хорошо, если только они не собираются восстановить старого режима; но если таковы их намерения, я могу сказать им, что Россия никогда не согласится снова жить при старом режиме».

Я подумал и думаю теперь, что в словах этого рабочего мне слышался подлинный голос России. Переговоры между адмиралом и генералом прервались в 5 ч. вечера; таким образом, они продолжались пять часов.