Читать онлайн «Совершенная строгость. Григорий Перельман: гений и задача тысячелетия». Страница 50

Сорок лет спустя после Аспергера британский психолог Саймон Бэрон-Коэн стал заниматься исследованиями аутизма и синдрома Аспергера и выяснил несколько вещей, которые оказались очень полезными для понимания личности Григория Перельмана. Во-первых, Бэрон-Коэн предполагает, что мозг аутиста развит неравномерно: мозг нейротипика обладает способностью и к систематизации и к сопереживанию, а мозг аутиста превосходно подходит для первого, но не для второго. Поэтому Бэрон-Коэн назвал мозг аутиста "предельным мужским мозгом". Бэрон-Коэн определил систематизацию как "стремление к анализу и (или) построению (любой) системы, основанной на установлении правил ввода—операции—вывода", и предположил, что систематики подвержены растущему риску аутизма. Когда Бэрон-Коэн проверил эту гипотезу на студентах Кембриджского университета, он выяснил, что вероятные аутисты встречаются среди математиков в 3—7 раз чаще, чем среди других студентов.

Кроме того, Бэрон-Коэн разработал тест индекса артистического спектра (AQ) и провел его среди взрослых с синдромом Аспергера или высокофункциональным аутизмом, а также случайно выбранных доборовольцев, кембриджских студентов и победителей Британской математической олимпиады. Корреляция между математикой и аутизмом и (или) синдромом Аспергера снова подтвердилась. Математики набрали больше баллов, чем естественники, результат которых оказался, в свою очередь, выше, чем у гуманитариев. Последние показали результаты, сопоставимые с результатами случайных респондентов.

Бэрон-Коэн прислал тест AQ и мне. Я набрала так много баллов, что он, вероятно, заподозрил во мне выпускницу математической школы. Насколько я знаю, Григорий Перельман никогда не проходил этот тест. Тем не менее после часового телефонного разговора с Бэроном-Коэном, во время которого я описывала ему Перельмана, знаменитый психолог изъявил желание приехать в Петербург, чтобы оценить состояние знаменитого математика, так похожего на многих его пациентов. Таким образом, Бэрон-Коэн пополнил длинный список добровольцев, чью помощь Перельман отверг.

Если бы Бэрон-Коэн ставил опыты не на британских, а на российских математиках, результат был бы скорее всего аналогичным. К тому же российские вундеркинды-математики часто оказываются в группе с себе подобными в среде, которая особенно толерантна к их чудачествам. Обычай прощать математикам их обусловленную аутизмом грубость появился давно. Мемуары о Колмогорове содержат многочисленные упоминания об его странной манере (на самом деле — типичной для синдрома Аспергера) внезапно прерывать разговор и покидать собеседника, демонстрируя полное пренебрежение к общественным условностям и типично аспергерианский прагматичный подход к социализации. Получив нужную ему информацию, он моментально терял интерес к общению. Однажды Колмогорова, тогда декана мехмата МГУ, остановил в коридоре человек, который несколько раз повторил: "Здравствуйте, я профессор такой-то". Колмогоров ничего не ответил и продолжал путь в молчании. Наконец профессор спросил: "Вы не узнаете меня?" Колмогоров ответил: "Узнаю. И понимаю, что вы — профессор такой-то". Для людей с синдромом Аспергера разговор — это обмен информацией, а не любезностями.

Ученики Колмогорова часто вспоминают и другую типично аспергерианскую его черту — его "темперамент", которая выражалась в пугающих приступах неконтролируемой ярости. То, что отмеченные трудности с социализацией не повредили карьере Колмогорова, является показателем встроенности аспергерианской культуры в российскую математическую.

Еще одна важная догадка Бэрона-Коэна заключается в том, что аутисты не способны построить внутреннюю модель сознания другого человека и принять то, что у других есть мысли, восприятие, опыт, отличные от его собственного. В ходе эксперимента Бэрон-Коэн протестировал детей без отклонений в развитиии, детей-аутистов и детей, страдающих синдромом Дауна.

Детям показали короткое представление: две куклы манипулировали шариком. Первая кукла клала шарик в корзину и покидала сцену. Пока ее не было, вторая кукла перекладывала шарик в другое место. Когда возвращалась первая кукла, экспериментатор спрашивал у детей, где кукле следует искать свой шарик. Дети с синдромом Дауна и дети без отклонений в развитии прошли тест одинаково хорошо: они ответили, что кукла будет искать шарик в корзине, то есть там, где она его оставила. Однако 16 из 20 детей-аутистов сочли, что кукле стоит искать шарик там, где он в действительности находился, а не там, где она его оставила. Таким образом, эти дети верили в существование одной истины, будучи не способными определить границы человеческого восприятия.

Другой всемирно признанный знаток синдрома Аспергера, австралийский психолог Тони Этвуд, считает, что нарушенная способность строить модель внутреннего сознания других приводит к тому, что люди с синдромом Аспергера понимают все, что слышат, буквальным образом. В одной из книг он упомянул ребенка, который в ответ на просьбу учителя "показать, как он видит" нечто, нарисовал в конце сочинения картинку.

Убежденность в том, что люди имеют в виду в точности то, о чем говорят, заставляет аутистов смеяться над соображениями, напоминающими прогноз погоды: "Международное положение сегодня напряженное". Кроме того, такие дети верят, что мир таков, каким его им описали. "Подозреваю, что у многих особо сознательных граждан синдром Аспергера, — пишет Этвуд. — Я встречал людей, которые всерьез принимали корпоративный кодекс поведения и сообщали об его нарушении сослуживцами. Их очень удивляло, что их усилия не находили поддержки у начальников и коллег".

Так что, видимо, не случайно основателями диссидентского движения в СССР стали математики и физики. Советский Союз не был подходящим местом для людей, которые воспринимали вещи буквально и ожидали, что мир устроен предсказуемо, логично и честно.

Маткружки, один из которых вел Рукшин, давали им временное убежище. Сергей Рукшин считал своей миссией уберечь "белых ворон" от школьной "стаи" и видел в социальной отчужденности признак математической одаренности. Когда я впервые интервьюировала Рукшина, у дверей его ждал одиннадцатилетний мальчик. Мать привела его к Рукшину, чтобы тот "посмотрел" на него. Предполагалось, что Рукшин пару часов будет давать ему задачи и решит, годится ли мальчик для занятий в его математическом кружке.

В назначенное время Рукшин открыл дверь кабинета, чтобы взглянуть на появившегося мальчика. Тот тихо сидел на стуле в коридоре. "У него есть способности, — заявил Рукшин. — Я это вижу сразу". Я знаю, что он имел в виду. Мальчик был бледен, неуклюж и имел отсутствующий вид. Если бы Этвуд или Бэрон-Коэн взглянули на него, то, возможно, увидели бы привычную картину (неловкость движений и неадекватная мимика входят в число очевидных симптомов синдрома Аспергера). Практически все, что люди рассказывали мне о поведении Перельмана начиная с его занятий в математическом кружке, укладывается в типичную картину синдрома Аспергера. Его пренебрежение правилами гигиены разделяют все люди с синдромом Аспергера. Для них это — неудобство, причиняемое непостижимым миром социальных норм. Проблема с артикуляцией своих решений тоже типична. "Люди с синдромом Аспергера часто увязают в деталях, — утверждает Бэрон-Коэн. — Они не понимают, что можно оставить за скобками. И им не важно, что именно хочет узнать собеседник".