Читать онлайн «С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов». Страница 14

Роммель тепло поздравил фон Вегмара и под жужжание кинокамеры украсил его шею Рыцарским крестом.

Теперь Роммель был в своей стихии. Он попросил фон Вегмара повторить все фазы и этапы боя за кучу камней, именуемую форт Капуццо. Он осмотрел защитные сооружения из колючей проволоки, тянувшиеся вдоль ливийско-египетской границы. Роммель долго рассматривал в бинокль бронированные разведмашины Уэйвела, которые можно было различить вдали. Несомненно, их бинокли тоже были направлены на нас. Его как мальчишку забавляли итальянские береговые орудия. Неустанно он заползал на каждую позицию, в каждый окоп и соединительный ход. Он заметил, что итальянцы построили их по образцу тех, что окружали Тобрук.

К концу дня все, кроме Роммеля, смертельно устали. Он заставлял себя и других постоянно двигаться, делая все быстро, но тщательно.

К вечеру мы отправились в обратный путь. Я вновь возглавлял колонну. В получасе езды от Бардии, недалеко от Гамбута, я заметил два летевших на бреющем полете самолета. Немцы это или томми?

Они спикировали на нас. Сомнений больше не было – это англичане.

– Воздушная тревога! – заорал я во весь голос.

Показав на самолеты, я нырнул в поисках хоть какого-нибудь укрытия к обочине. Мой водитель оказался резвее меня: когда я упал рядом с ним, он успел распластаться на земле. Через мгновение «харрикейны» уже поливали нас свинцом. Они обрушивались на нас, потом делали быстрый разворот и снова пикировали. Они атаковали нас дважды. Один из них выбрал в качестве мишени меня и моего водителя. Я пытался зарыться в песок, как червяк.

Когда наконец самолеты оставили нас в покое и улетели в сторону моря, я поднялся с земли, чувствуя, что ссадины на моем лице кровоточат. Я механически отметил про себя, что солнце садится. Мы заняли свои места в машинах. Я насчитал более дюжины пробоин в своем автомобиле. Мотоциклист-связной, ехавший позади нас, видимо, не успел спрыгнуть с мотоцикла и лежал теперь распростертый подле него. У него было тяжелое ранение головы, и он, по всей видимости, умирал.

Роммель вылез из своего «мамонта». Его водитель не успел закрыть бронированный люк, как туда влетела пуля. Она прошила грудь водителя, чуть не попав в голову Роммеля, и расплющилась о переборку.

От пуль пострадали и другие машины. Машина связи получила такие сильные повреждения, что ее пришлось оставить. Мы без промедления похоронили мертвого мотоциклиста у дороги. Водитель Роммеля держался с исключительным мужеством. Мы обернули его одеялом и положили на кожаное сиденье в задней части «мамонта», при этом он не издал ни стона.

Роммель сел за руль «мамонта» и вел его всю ночь. На предложения Альдингера и Шреплера сменить его он отвечал отказом. До Белого дома мы добрались лишь к утру.

На нас свалилась первая шишка из Берлина – к нам приехал генерал-лейтенант Паулюс, первый обер-квартирмейстер Генштаба сухопутных войск, которому в феврале 1943 года суждено было сдаться в плен после самого громкого поражения вермахта за всю его историю.

Роммель не проявил никакого энтузиазма по поводу приезда Паулюса.

Я чувствовал, что Роммель подозревает, что этот визит может стать прологом какой-нибудь интриги в высоких кругах, которая, возможно, завершится снятием его с должности. Паулюс в первую очередь высказал пожелание увидеть тобрукский фронт, поэтому я предположил, что на следующий день мы отправимся туда. Но мое предположение оказалось неверным. Роммель остался в штаб-квартире.

– Шмидт, – сказал он. – Завтра вы отвезете генерала на тобрукский фронт. Вы знаете диспозицию штаба и способны дать необходимую информацию. – Он обратился ко мне сразу же после того, как представил меня Паулюсу. И похоже, слова его предназначались не только для моих ушей, но и для ушей Паулюса.

Следующим утром мы на двух машинах отправились в путь по знакомой пыльной дороге. Паулюс сел рядом со мной на заднее сиденье моей открытой машины.

– Ну, теперь нам будет легче общаться. – В отличие от Роммеля он сразу же принял дружеский тон, и я вскоре почувствовал себя с ним легко. – Давно ли вы воюете в Африке? – спросил Паулюс.

Я быстро подсчитал месяцы и ответил:

– С января, господин генерал.

– С января? Но как же так, ведь в январе вас здесь еще не было? – Он вопросительно взглянул на меня.

– До высадки Африканского корпуса я некоторое время провел в Эритрее, – объяснил я.

– Это интересно. Продолжайте, пожалуйста.

Наша машина, поднимая клубы пыли, двигалась по объездной дороге вокруг Акромы, и, поскольку с военной точки зрения ничего интересного для показа Паулюсу не было, я рассказал ему свою историю.

– Как вы знаете, господин генерал, в августе 1939 года все германские корабли получили приказ зайти в ближайшие нейтральные порты. Девять германских грузовых судов в Средиземном море оказались в порту Массава. Это были в основном корабли дальневосточной линии водоизмещением от 6000 до 9000 тонн начиная с яхты «Кобург» с самым современным оборудованием и кончая грязными мелкими развалюхами типа «Лебедь Востока».

Когда в июне 1940 года Италия вступила в войну, театром военных действий стали Абиссиния и Эритрея. Большинство моряков с германских судов объединились в роту волонтеров. Они были вооружены и экипированы итальянцами, носили итальянскую военную форму, но на их касках и нарукавных повязках сверкала свастика. Их форма выглядела не слишком эффектно, но горячий энтузиазм моряков восполнял все недостатки.

Один пассажир заявил, что он офицер-резервист, участник Первой мировой войны, и итальянцы назначили его командиром роты. Но после первого же боя стало ясно, что он никуда не годится. Поэтому в Берлин послали запрос на подходящего командира. На эту должность назначили меня, и я тут же вылетел из Рима в Эритрею. В то время итальянцы регулярно летали через Ливию и Судан.

И хотя моя рота была необучена и плохо оснащена, она здорово сражалась в Эритрее при Агордате и Керене. Но Итальянская восточно-африканская империя была обречена, и наша скромная помощь не могла ее спасти. Мою роту расформировали. Мы находились в районе Массавы, когда пришел приказ из Берлина о немедленном роспуске роты и возвращении моряков на свои корабли. Мне же надлежало быть готовым вылететь в Северную Африку, чтобы поступить в распоряжение германских экспедиционных сил, высадившихся в Триполи.

Я покинул «Кобург», на котором устроился с такими удобствами, и вернулся в Асмару, где итальянцы уже получили приказ предоставить в мое распоряжение самолет для вылета в Северную Африку. Я ежедневно делал запросы и получал один и тот же ответ «Domani forse dopodomani»[3].