Читать онлайн «Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие». Страница 20

В зоне выветривания под действием внешних агентов (воды газов, живых существ, солнечных лучей) алюмосиликаты разлагаются. Из них выносятся металлы. В виде конечного продукта остается минерал каолинит, содержащий кремний, алюминий, водород и воду (сейчас считается, что вместо воды в каолине находится гидроксильная группа ОН). Вернадский предположил, что кристаллическую основу алюмосиликатов образует особая, сложно построенная замкнутая конструкция атомов, содержащая алюминий-кислородные и кремне-кислородные группы (комплексы). Эту конструкцию он назвал каолиновым ядром. Замкнутая (кольцевая) структура ядра обеспечивает ему высокую устойчивость.

Идею каолинового ядра Вернадский разрабатывал, как и многие другие свои идеи, очень долго. Высказав ее в конце прошлого века, он неоднократно возвращался к ней, дополняя и уточняя ее. Интересно, что статью 1928 года он заканчивает не общими выводами, как принято, а вопросами (шесть вопросительных знаков в восьми последних предложениях!). Два вопроса относятся к самой гипотезе каолинового ядра. Вернадский верил в нее, но не хотел, чтобы кто-то принимал на веру его выводы. Напротив, он призывал осмыслить их критически.

Знаменательна последняя фраза статьи: «Эта возможность ставить новые научные проблемы делает законным введение новых воззрений вместо старой теории строения алюмосиликатов». Мысль верная. Бесплодны для науки теории, которые претендуют на полное объяснение природных явлений, но не открывают исследователю новых горизонтов неведомого.

Между прочим, в более поздней статье (1938) Вернадский высказал мнение, что кольцевые структуры, подобные каолиновому ядру, имеются и у других минералов. И вновь в конце статьи вопросы. Вернадский постоянно, целеустремленно углублялся в трудную проблему строения земных силикатов и алюмосиликатов. Он вел в этом случае, как принято говорить, узко специальные минералогические исследования.

Впрочем, верно ли называть их узко специальными? Углубляясь в тему, он не ограничивал ею свой умственный горизонт. Узкие исследования были для него, в конечном счете, ступенями ведущими вверх, к новым вопросам и поискам, на более высокий уровень познания, открывающий еще более далекие перспективы.

Характерно начало одной из его «частных» минералогических работ: «Изучение природных силикатов и алюмосиликатов далеко выводит нас за пределы минералогии».

«Геохимия изучает химические элементы — т. е. атомы — земной коры и насколько возможно земного шара. Она изучает их историю, их распределение во времени и в пространстве. Она резко отличается от минералогии, изучающей в том же пространстве и в том же времени лишь историю соединений атомов — молекулы и кристаллы».

Нам, современникам атомных реакторов, атом предстает как реальность, как старый знакомый, как нечто само собой разумеющееся. И нет ничего особенного в определении Вернадским предмета геохимии. К тому же термин «геохимия» появился еще в середине прошлого века, когда в 1838 году швейцарский ученый Шенбейн предложил исследовать химическую природу вещества Земли, Позже о том же говорил в своих лекциях и работах Д. И. Менделеев. А в начале нашего века был опубликован классический труд американского минералога Ф. Кларка, где были обобщены сведения о химическом составе всей земной коры и ее отдельных частей. Обычно считается, что с выхода в свет этой работы началась геохимия.

Однако еще раньше, в конце XIX века, Вернадский в своем университетском курсе минералогии заложил основы этой науки. Рассматривая историю минералов от их рождения до распада, а затем до следующих синтезов, Вернадский не мог ограничиться изучением одних лишь химических соединений (минералов). Он рассматривал их составные части — химические элементы.

Предмет геохимии был налицо, и разработка основных проблем досгигла большой полноты и детальности. Не употреблялось только название новой науки — геохимия. Ну что же, главное — сущность науки, а не имя.

Влияние Вернадского явно сказалось на первом курсе лекций по геохимии, прочитанных А. Е, Ферсманом в Москве (опубликованы в 1914 году в журнале «Природа»). «Кипит лаборатория природы, — писал Ферсман, — в разных уголках ее на тысячи способов идут химические реакции… Общие законы физики и химии направляют эти реакции, а тысячи различных деятелей, то едва уловимых, то огромного значения, влияют на их характер». Задача геохимика — исследовать эти реакции, системы химических равновесий и определяющие их природные явления. Об этом же писал Вернадский в «Истории минералов», а раньше говорил в своиx лекциях. Почему же тогда сам Вернадский только в 1923 году четко сформулировал основную задачу геохимии — изучение истории атомов земной коры?

Конец прошлого века был трудным периодом для атомной гипотезы. Привычный для нас атом в то время не существовал в науке. Более того, пользовались успехом высказывания, вовсе отрицающие атомы. Например, известный в прошлом веке русский философ Н. Н. Страхов писал: «Чем подробнее нам рассказывают о расположении атомов, об их различных силах, о вращательных, колебательных и всяких других движениях, тем менее мы должны этому верить». «Ни физика, ни химия не представляют ни одного хотя сколько-нибудь твердого доказательства в пользу атомов… Оказывается, что атомы ни на что вполне не годны и ни для чего вполне не нужны». И наконец: «Мы вполне и со всевозможною ясностью убеждены, что атомы не существуют».

Может показаться: какая ерунда! Ведь это писалось в то время, когда была давно признана система Менделеева, проведены анализы спектров химических элементов на Земле и в космосе, доказавшие единство Вселенной в ее мельчайших проявлениях — атомах…

Нет, мы совершаем подмену. Удаляясь в прошлое, переносим туда наши теперешние научные понятия. А ведь атом прошлого века и атом нынешнего века — нечто совершенно разное, сходное только по названию. Основатель классической физики Ньютон счел вероятным, что вещество состоит из твердых, непроницаемых, подвижных частиц, неделимых («никакая сила не может разделить того, что бог создал цельным»). В сущности, критики атомной гипотезы обрушивались на этот неделимый атом.

В нашем веке непроницаемый и неделимый атом был низвергнут. Но наука не отказалась от атома. Напротив, он стал центральной фигурой многих современных наук: новый атом, проницаемый, делимый, нередко самопроизвольно распадающийся. Вот об этом атоме и написал Вернадский. Атом прошлого века не вызывал у Вернадского «доверия». Такой атом не следовало делать опорой новой науки.