Читать онлайн «Записки бывшего милиционера». Страница 33

На следующий год я оказался на практике в Куйбышеве (теперь город Самара) на советской работе, то есть на практике в областном исполнительном комитете. Здесь у меня сложились дружеские отношения с моим руководителем — секретарём облисполкома по фамилии Орлов. Работа в аппарате мне пришлась по душе, в отличие от прокуратуры и суда, а Орлову моя работа, видимо, тоже понравилась, и по окончании практики он официально предложил мне после института распределиться в Куйбышев, гарантируя работу в должности как минимум секретаря исполкома в городе Новокуйбышевске. Что это за город, я не знал, ни разу там не был, но я дал согласие и стал в учёбе делать упор на изучение дисциплин, близких к советской работе. К сожалению, через год я узнал, что Орлов был освобождён от должности, и меня никто в Куйбышеве уже не ждал.

После зимней сессии на третьем году учёбы я оказался на стажировке по следственной работе в Соломбальском райотделе милиции города Архангельска, который резко отличался от всех других городов, где мне до этого довелось побывать. Архангельск в прямом смысле слова был деревянным. Кроме домов на центральной улице, проспекте Павлина Виноградова (теперь Троицкий проспект), почти все жилые дома в городе были деревянными. А в Соломбале, где я проходил следственную практику, деревянными были и тротуары, и дороги для автомашин.

Было четыре вещи, которые меня удивили в первые дни пребывания в Архангельске: деревянные тротуары (подобного я нигде раньше не видел), английский танк у краеведческого музея (а музей размещался в деревянном доме на месте нынешнего торгового центра «Полярный»), умение местных мужиков сморкаться на ходу, не снижая скорости и не пользуясь носовым платком, и газетные кульки с мусором, летящие из окон домов.

На стажировку в Архангельск я приехал в феврале 1968 года. Всё, естественно, было покрыто снегом, и даже когда я уезжал — 1 или 2 июня, — выпал свежий снежок, и просто из-за него я не видел главной «достопримечательности» Архангельска, которую обнаружил сразу же по приезде в июле 1968 года, после окончания института, — это сплошная замусоренность города, которая сохраняется, увы, до сей поры.

Ну а когда в феврале 1968 года я впервые приехал в Архангельск, был вечер, и было очень темно. Выйдя из вагона, я увидел редкую цепочку огней фонарных столбов, уходящую куда-то вдаль, в сторону далёких от вокзала светящихся окон каких-то домов. Как я потом выяснил, это были первые от вокзала дома, в одном из которых размещался магазин «Богатырь». Между ними и вокзалом не было ни одного дома, и на этом отрезке не было улицы Энгельса (теперь ул. Воскресенская) как таковой.

Самостоятельно добрался до областного управления внутренних дел, которое, на удивление, размещалось в помпезном здании с лжеколоннами. Встретил меня подполковник В. А. Кулин — заместитель начальника следственного отдела УВД, а начальником этого отдела в то время был полковник М. М. Коверзнев (по прозвищу Мих-Мих). Кулин устроил меня в гостиницу УВД, находившуюся на территории стадиона «Динамо», которая, кстати, вскоре (через несколько месяцев) сгорела. На следующий день я прибыл в Соломбальский райотдел милиции, где под руководством следователя Валентина Шестакова мне предстояло четыре месяца стажироваться на следственной работе.

Этот отдел милиции размещался в деревянной большой избе на площади Терёхина, а Шестаков был известной личностью местного масштаба, был «представителем соломбальской интеллигенции», как он любил себя называть, и, будучи в подпитии, при этом с размаху хлопал себя тыльной стороной правой ладони под левой щекой. Дядька он был нормальный, мы быстро нашли общий язык, и он предоставил мне полную свободу в расследовании дел по принципу «не знаешь, что делать дальше, — спрашивай».

Сам Шестаков работал «поточным» методом: раскладывал уголовные дела по стульям, стоящим по периметру кабинета, брал дела по очереди и работал: по одному выписывал повестки, по другому — составлял справку, по третьему — чесал затылок и возвращал на место, по четвёртому — выносил постановление и так перебирал все дела. Допросы и другие следственные действия с людьми осуществлял я, так как от меня не несло сшибающим с ног перегаром.

Начальником Соломбальского райотдела в то время был Лукин, с которым мне ни разу не удалось поговорить, а его замом по оперработе был В. С. Решетов, кстати, уроженец Новоузенска, где я работал студентом в стройотряде. Решетов был мне интересен своей немилицейской корректностью и тем, что я ни разу не видел у него на рабочем столе ни одной бумажки — только он и девственно чистый стол. Вскоре его назначили начальником этого же райотдела. Много лет спустя, став одним из милицейских начальников, я несколько раз пытался работать «по-решетов-ски», то есть за пустым столом. Но каждый раз через несколько минут мой стол оказывался заваленным бумагами.

В период соломбальской стажировки я жил один в большой комнате с печью в деревянном доме недалеко от милиции. Ко мне довольно часто наведывался Михаил Саблин, сокурсник, проходивший следственную стажировку в отделе милиции посёлка Первомайского (теперь город Новодвинск).

На этой стажировке состоялось моё знакомство с полковником Михаилом Михайловичем Коверзневым — начальником следственного отдела областного управления внутренних дел. Он раза два пытался уговорить меня перейти в Первомайский ПОМ, но я категорически отказывался, тем более что в Соломбальском райотделе в целях моего материального благополучия на период стажировки меня зачислили на должность милиционера, и я стал получать зарплату, что значительно меня материально укрепило.

Кстати, мой отказ от стажировки в Первомайском ПОМе сослужил мне хорошую службу, что подтвердил пример Михаила Саблина. После окончания института он вынужден был согласиться на работу в той же первомайской милиции и застрял там на много лет. Саблин был моим однокурсником, учились мы в разных группах, но как-то так совпадало, что на практиках и стажировках мы оказывались вместе: и в Ульяновске, и в Куйбышеве, и в Архангельске. На этой почве мы и сдружились.

В этой моей первой следственной практике для меня стали открываться стороны жизни людей, о которых я и не подозревал. Например, парень Игорь, доставленный в милицию по звонку соседей за драку, оказался на самом деле Дусей. Это было для меня шоком. Не радовали и «прелести» следственной работы. Примером может служить выезд на место обнаружения в болоте мешка с трупом и его вытаскивание из этого болота. На самом деле в мешке оказались останки огромной собаки. И таких, мягко говоря, неприятных моментов в трудовых буднях можно отметить не один и не два.