Читать онлайн «Русские идут. Как я вырвался из лап ФБР». Страница 3

Я читал книги великого русского писателя Солженицына, который провёл восемь лет в советских тюрьмах. Он знал, как заключённых «раскалывали», причём зачастую не силой, чтобы они признавались в самых фантастических преступлениях. Первые несколько дней были критическими, как объяснял он. Заключённый был вырван из привычного окружения. Он был обвинён в ужасном преступлении и брошен в одиночную камеру. Там его разум, сбитый с толку и дезориентированный, доделывал остальное. Большинство людей, лишённых человеческого общения, которое могло бы оказать им поддержку, предоставить некоторую опору для самосохранения в новой и ужасной ситуации, в которой они оказались, приходили к убеждению, что они на самом деле совершили преступление, каким бы невероятным или фантастическим оно ни было, или, по меньшей мере, вошли в сговор для совершения преступления или, возможно, имели замысел о таких действиях и, следовательно, были некоторым образом соучастниками. Люди, которые не могли примирить обвинение с реальностью, могли выдумывать другие, более реальные возможности таких действий и признаваться в них следователям. Наиболее стойких лишали сна с помощью яркого света, охранники постоянно прерывали их сон или принуждали целыми днями стоять на ногах. Измождённую жертву могли поднять среди ночи.

На неё могли давить, чтобы она повторяла свой рассказ снова и снова, и каждый раз ей говорили, что она врёт. Даже самые сильные люди это выдерживали всего лишь несколько дней. Затем следовало предложение: «Сотрудничайте, и Вам скостят срок». «Сотрудничайте, и мы не арестуем Вашу жену (или дочь и др.)». Жертва могла «расколоться» и сознаться.

Это всё было ложью, как объяснил Солженицын в своей фундаментальной книге «Архипелаг ГУЛАГ». Следователи в Советском Союзе не имели полномочий выносить приговор жертве. Но как только они вытягивали из человека признание, он оказывался перед перспективой провести десять лет в тюрьме. Его жена могла быть приведена на допрос и получить такую же десятку за содействие и подстрекательство к преступлению.

Психологическое давление легче было оказывать в одиночной камере. Поэтому я предпочёл присоединиться к другим заключённым.

Меня провели к лифту и доставили на седьмой этаж.

– Сними одежду, – приказал охранник. Он был большой и чернокожий. Большинство охранников в тюрьме были чернокожими. Причиной этого была, как я узнал, низкая зарплата. Он швырнул мешок на пол.

– Сюда, – сказал он, указывая на мешок. Я разделся и уложил свою одежду в мешок. – Открой рот. Подними язык. – Он снова посмотрел. – Покажи свои руки… левую. – Он посмотрел на мою левую ладонь. – Правую… – Он вгляделся с близкого расстояния в мою правую ладонь. – Подними яйца. – Я приподнял мошонку. Он вгляделся под неё. – Повернись кругом… Покажи левую ступню… Покажи правую ступню. Наклонись вперёд. Раздвинь ягодицы. – Он дал мне трусы, носки, оранжевые штаны в обтяжку с эластичным поясом, оранжевую фуфайку и пару очень тонких парусиновых спортивных туфель на резиновой подошве.

Моим новым домом был блок камер 7-S в Лос-Анджелесском ГЦСС. Блок 7-S состоял из 60 камер, по два обитателя в каждой камере. Через коридор от блока 7-S находился блок 7-N, который представлял собой зеркальное отражение блока 7-S. Блок камер имеет три уровня. На входе в блок 7-S на правой стороне расположен стол, за которым всегда сидит охранник. Напротив стола охранника находится общая зона со столами и скамьями. За этой общей зоной, налево, находится небольшой двор с баскетбольным кольцом. Стальная сетка, натянутая поверх двора, пропускает немного естественного света. Общая зона с охранником находится посередине между нижней и верхней зонами, с тридцатью камерами в каждой. Камеры расположены полукругом, что делает их видимыми от стола охранника. Когда я в тот вечер прибыл в блок 7-S, заключённые уже были заперты в своих камерах на ночь.

– Ты будешь в 58-й, – сказал охранник, вручая мне одеяло и простыню, – поскольку сегодня пятница, и мы не сможем выдать тебе твоё барахло до понедельника.

«Твоё барахло» означало зубную щётку, бритву, мыло, полотенце, подушку и всякое прочее.

Открывание двери камеры разбудило Сантоса, моего сокамерника.

– Твой верх, – объяснил он. – Ты, вероятно, голоден? – посочувствовал он, передавая мне шоколадный батончик.

Я положил простыню и одеяло на верхнюю койку и взобрался наверх. Сон приходил медленно.

В 1981 году я и мой брат Эоин положили начало нашему бизне-СУ — учредили компанию «Intepro Systems Ltd.», изготовляющую автоматическую электронную испытательную аппаратуру. Я был конструктором аппаратуры, а он – «мозгом» бизнеса. Главными конкурентами в рыночной нише, занимаемой нашим бизнесом, были две американские компании. Одна, основанная техасцем Бобом Коксом (Bob Сох), была названа «Autotest Company», а другая и более успешная была основана калифорнийцем Питером Суорцем (Peter Swartz) и названа «N&H Research», базировалась в Ирвине, в нескольких милях к югу от города Лос-Анджелеса. Обе компании были примерно на два года старше нашей, недавно образовавшейся новой компании, и имели хороший бизнес в Соединённых Штатах и некоторый бизнес в Европе. К 1985 году мы стали доминирующей компанией в Европе и решили бросить вызов нашим американским конкурентам на их собственной территории.

Мы открыли офис в Бостоне, затем в Сан-Диего, непосредственно к югу от компании «N&H Research». Наш бизнес в Соединённых Штатах развивался быстро, и к 1991 году, когда мы продали свою компанию, мы обогнали по объёму продаж и компанию «N&H Research», и компанию «Autotest Company». Ирландская технология стала мировым лидером на этом рынке.

На протяжении тех лет я летал в международный аэропорт Лос-Анджелеса, называемый также «LAX», бесчисленное число раз, либо прямо из Ирландии, либо из нашего бостонского офиса. Оттуда я мог лететь на самолёте в Сан-Франциско, чтобы встретиться с нашим представителем в Кремниевой долине, или взять напрокат машину и поехать на юг в наш офис в Сан-Диего. После продажи компании «Intepro Systems» мои посещения Калифорнии стали менее частыми: несколько раз в год, чтобы встретиться с поставщиками, или, как в этот раз, в компанию «Wideband Computers», которая разрабатывала специальные изделия для наших заказчиков.

После продажи «Intepro Systems» я привёз свою жену и детей на каникулы, чтобы отпраздновать продажу компании. Мы приземлились в аэропорту «LAX», затем поехали на машине на север в Иосемитскую долину для пешеходных прогулок на несколько дней, затем в Сан-Франциско и обратно через Биг-Сур в Лос-Анджелес, увидев один из его самых живописных и знаменитых районов – Голливуд в первый раз. Во время предыдущих посещений Лос-Анджелеса я был не туристом, а совершал бесчисленные деловые поездки туда и обратно, а потому никогда не бывал в Голливуде.