Читать онлайн «Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944». Страница 86

Они восстали только тогда, когда цезари захотели лишить их хлеба и зрелищ, а народное восстание под руководством Кола ди Риенцо в Средние века было единственным исключением из правил. Жители Рима не выгнали наемников Карла V в ответ на печально знаменитый Римский мешок и ни разу в течение многих веков не возмутились чудовищными и совершенно неслыханными злоупотреблениями наместников святого Петра. 25 июля они не обрушили свой гнев на Бенито Муссолини, и я заверил Кессельринга, что и на этот раз их реакция будет точно такой же – они будут просто сидеть и ждать, в чьи руки попадет их город, в британские и американские, в хвосте которых будет покорно плестись правительство Бадольо, или в немецкие. Мои слова были встречены недоверчивыми улыбками, но фельдмаршал поверил мне. Во второй раз он прислушается к моему совету в марте 1944 года, когда ситуация, после высадки союзников в Анцио, неподалеку от Рима, снова станет критической, а надежды на восстание римлян вновь окажутся беспочвенными.

Мрачное настроение, царившее в ставке фельдмаршала в ночь с 8 на 9 сентября и большую часть последующего дня, испарилось, как только стало известно о бегстве королевской семьи и о том, что Бадольо сложил с себя власть. Точно так же, как Вильгельм II предпочел укрыться в Голландии, отправившись туда в своем личном поезде, вместо того чтобы завершить срок своего царствования с честью, так и король Виктор-Эммануил III Савойский отказался от попытки отстоять Рим и свою корону. Бегство итальянского короля, как и бегство кайзера в свое время, привело к неизбежному падению монархии. Сам этот поступок короля был столь же презренным, поспешным и столь же плохо подготовленным, как и бегство исторического прототипа Виктора-Эммануила, несчастного Людовика XVI и его еще более несчастной жены, в Варенн. В 5 часов 10 минут утра 9 сентября, когда мы во Фраскати ждали, что король примет на себя командование всеми шестью дивизиями и двинет их на ставку фельдмаршала, во двор военного министерства, где укрылась прошлой ночью королевская семья, въехало несколько машин. В них уселись их величества, сопровождаемые наследником престола принцем Умберто, которого отец убедил бежать с ними, хотя принц был уверен, что им лучше остаться в Риме. Среди бежавших был и маршал Бадольо, которого снова вытащили из кровати в совершенно неподходящее время.

Таким образом, Савойская династия покинула город, в котором правила с 1870 года. Король и королева так больше никогда и не увидят Рим, а их гораздо более обаятельный и значительно более умный сын вернется, чтобы возглавить Майскую монархию, как прозвали его недолгое правление. А в сентябре 1943 года, лишившиеся своего суверена и Верховного главнокомандующего, плохо обмундированные и не имевшие достаточного количества снарядов изолированные соединения королевских войск ожесточенно сражались с немцами, прекрасно понимая, что победить бывших союзников они не смогут.

Для Савойской династии это был конец, для жителей Рима – еще одно свидетельство их невероятной везучести.

«Его величество уехал из Рима с тяжелым сердцем. Он надеялся, что его отъезд сможет гарантировать правительству Бадольо его дальнейшее существование в сотрудничестве с новыми союзниками Италии, кроме того, он хотел уберечь Вечный город от ужасов гражданской войны». Так писал помощник короля генерал Пунтони о решении человека, вступившего на престол Италии в 1900 году. За годы своего правления он продемонстрировал хитрость, присущую всему его дому и вошедшую в поговорку, пьемонтскую скупость и – на короткое время – храбрость, которой прославился другой представитель этой фамилии, принц Евгений Савойский. В ноябре 1917 года, после проигранной битвы при Капорето и прорыва в районе Исонцо, Виктор-Эммануил спас итальянскую линию обороны от полного разгрома на переговорах между бывшими союзниками в Пескьера, в которых приняли участие Ллойд Джордж, Пенлеве и Франклин-Буйон. Однако в 1943 году об этом не могло быть и речи. Десятилетия подчинения фашизму вытравили из души короля все героические импульсы и принудили его, подобно его личному другу, царю всея Руси, довольствоваться семейной жизнью и ограниченным существованием сельского помещика.

Я несколько раз выполнял обязанности переводчика для Виктора-Эммануила, хотя он хорошо знал немецкий. Это была самая настоящая пытка. Возможно, из-за своих плохих зубов его величество не осмеливался широко открывать рот и произносил слова ужасно неразборчиво. Он никогда не говорил ничего, кроме обычных вежливых фраз, что, впрочем, совсем неудивительно. Ведь он хорошо знал, что его кузен император Вильгельм глубоко презирал его за маленький рост. Гитлер презирал его еще сильнее, поскольку считал монархию средневековой уздой, которая не давала развернуться его большому, доброму другу Бенито Муссолини. Словом, у короля не было причин любить немцев.

Его бегство быстро положило конец итальянскому сопротивлению в окрестностях Рима, но он оказал Вечному городу неоценимую услугу, подарив его на прощание своему зятю, графу Кальви ди Берголо. Этот когда-то знаменитый всадник и кавалерийский офицер, в 1923 году сильно огорчивший Виктора-Эммануила женитьбой на Иоланде, самой красивой из его дочерей, вступил 9 сентября 1943 года в переговоры с фельдмаршалом Кессельрингом, которые привели к тому, что на следующий день боевые действия были прекращены. Как я и предсказывал, жители столицы, подобно своим предкам, стали лишь заинтересованными, но пассивными зрителями событий, которые разворачивались вокруг их города. Они смотрели на десантников, занимавших Колизей, с тем же живым интересом, с каким их предки глядели на христиан, которых сжигали здесь на костре. Конечно, они желали поражения немцам, но больше всего им хотелось, чтобы ненавистное обещание Бадольо о том, что война будет продолжаться, было отменено. Теперь, когда перемирие вступило в силу, они надеялись, что их сыновья, оказавшиеся в армии, вернутся домой. Это желание разделяли с ними и сами солдаты, и геройское сопротивление, оказанное немцам некоторыми соединениями итальянской армии в окрестностях Рима, ничего уже не могло изменить.

До сих пор неизвестно, что заставило графа Кальви начать переговоры с Кессельрингом. Получил ли он секретные инструкции от бежавшего монарха, как позже стали думать итальянцы, или понял, что дальнейшее сопротивление бесполезно, а может быть, хотел спасти Рим от ужасов войны – настоящие его мотивы, вероятно, никто уже никогда не узнает. Однако нет никаких сомнений в том, что он поступил очень умно и притом совсем не трусливо. Позже, когда его положение в Риме стало невыносимым, я сделал все, чтобы честь его была защищена, а будущее – терпимым. Несмотря на огромные трудности, с которыми он столкнулся, отойдя от политики, ему было позволено провести последние годы войны сначала в своем замке в Пьемонте, а потом – с семьей в Швейцарии.