Читать онлайн «Жизнь и смерть Бенито Муссолини». Страница 19

Была ли тогда, в 1922-м, выработанная, научно продуманная политическая программа фашистского движения? Не было такой программы ни раньше, ни тогда, ни позже. Муссолини считал, что надо «доверяться интуиции», согласовывать действия с конкретными условиями и соотношением сил, согласовывать все с «внутренней логикой», считал программы условностью и релятивизмом — полной относительностью, необязательной для срочного выполнения. «Фашизм, придя к власти, не имел сколько-нибудь определенной и органической программы политической и административной реформы государства, хотя и располагал некоторыми программными пунктами», — справедливо заключал историк Альберто Аквароне в работе «Организация тоталитарного государства». Муссолини импровизировал, но с учетом итальянской действительности и международной обстановки. В этом и смысл его режима — «муссолинизма».

А политические партии рабочего класса — коммунистическая, социалистическая, унитарная социалистическая? Они оказались на «арьергардных позициях». (Марксизм-ленинизм такой дефиниции не перенес бы. Но всему свое время.) Формально на первых порах ни одна из антифашистских партий не была запрещена, распущена, не получила юридических предупреждений и ограничений. Выходили и антифашистские газеты. Но усиливался террор, репрессии против антифашистов. Аппарат для этого был создан быстро и начинал действовать активно и систематически[4].

И вот уже в 1923 году Муссолини так суммирует свои взгляды на гражданские свободы: «Люди устали от свободы. Теперь свобода уже перестала быть той непорочной и строгой девой, ради которой боролись и гибли поколения второй половины прошлого века. Для взволнованной и суровой молодости, вступающей в жизнь в утренних сумерках новой истории, есть другие слова, имеющие гораздо большую привлекательность. Эти слова: порядок, иерархия, дисциплина».

Государство же рассматривалось не как «простая сумма индивидуумов, живущих в определенное время и на определенной территории», а как «организм, содержащий в себе бесконечные ряды прошлых, живущих сегодня и будущих поколений, для которых отдельные лица представляются лишь проходящими моментами». Примерно в таких фразах излагалась философско-гори-дическая основа первой аморфной программы фашистской партии в 1921 году, и сводилась она к следующему: «лица и группы должны подчинять свои интересы высшим интересам национального организма». (Примерно через 50 лет в Кампучии я читал подобные же программные строки в документах партийной организации АНГКА (кхмерские коммунисты Пол Пота — Иенг Сари), уничтожившей более двух миллионов камбоджийцев из «высших интересов национального и партийного организма». Но это был Восток. Не восточный коммунизм, а восточный фашизм.) А что собирался дуче в «высших национальных интересах» подарить Западу, Европе, Италии за свое «двадцатилетие» Великой Римской империи?

• Приход фашизма — это дым под дверь дома, перед большим пожаром. Фашизм не бывает тихим и незаметным.

• Факт весит больше книги, опыт — больше доктрины.

• Большинство людей больше боится внешности, чем сущности.

• Отдельные лица — это проходящие искры истории.

• Люди устали от свободы. Теперь свобода перестала быть непорочной и строгой девой, ради которой боролись и гибли целые поколения.

«Начнем с «азов». Невмешательство противоречит идеям Италии. Я буду до конца придерживаться «политики вмешательства», — заявил на страницах газеты «Аванти!» Муссолини. Так он начал закладывать первые камни итальянского фашизма. Вокруг газеты «Аванти!» группировались все недовольные и другие лица, жаждавшие удовлетворения своих политических амбиций. С мелких подачек началось привлечение первых рядовых членов в первую фашистскую организацию в Италии и мире. (Дата основания первой итальянской боевой фаши-, группы «Союза борьбы» — 23 марта 1919 года.)

В Древнем Риме фашии — пучки связанных прутьев с топором посередине — служили знаком достоинства магистратов. В начале XX века фашии-фасции — связки колосьев, маленькие снопы символизировали крестьянское единство, способное обеспечить продовольствием рабочий класс и интеллигенцию.

«Программа нашей организации. — проповедовал Муссолини, — четкая социалистическая ориентация, проникнутая патриотическим националистическим характером. «Плоды победы» в Первой мировой войне у нас были похищены бывшими союзниками и экстремистами внутри страны. Нам достались лишь крохи. И это — толчок к переделу мира, к новой войне». Такая позиция «Союза борьбы» не устраивала социалистическое руководство. «Вы ненавидите меня сегодня потому, что завидуете и любите меня. Но вы возлюбите меня еще больше». И Муссолини не ошибся. Они возлюбили, и очень скоро…

С чего начал Муссолини? «Крайне необходимо, чтобы у меня была собственная газета. Если я буду писать в лучшие газеты, мне всегда будет казаться, что прошу милостыню». Так родилась его газета «Пополо д' Италия».

Монархия? Сначала фашисты, как и социалисты, были за ее свержение, но и те, и другие быстро поняли, что монархия как государственное устройство никому и ни в чем не помеха. С монархией может соседствовать, договориться, сожительствовать любой строй.

Фашизм — не доктрина, а метод, способ захвата и удержания политической власти. Его не следует относить ни к правым, ни к левым силам, ни, тем более, к центру. Фашизм претендует на единовластие. И Муссолини стал его «крестным отцом».

Как замечали историки, в детстве Муссолини поздно начал говорить, и родители даже опасались, не ^глухонемой ли у них ребенок. Но он вскоре так разговорился, что был многословным всю прожитую жизнь, а себя называл «ходячим граммофоном». (Он был достаточно смышленым, чтобы быстро понять: ему никто не поможет, кроме как он сам.) И он сделал все себе сам. Не зря в детстве походил по его спине широкий и тяжелый отцовский кожаный ремень. Отец был неловок в движениях, особенно после принятия лишнего стаканчика граппы — виноградной водки, более резкой, чем грузинская чача или болгарская ракийка.

Дед Бенито был бунтарем по натуре, отец — бунтарь по характеру и призванию, а сам Бенито? Он был бунтарем по меньшей мере в третьем поколении, то есть как помнил себя и всех своих предков по мужской линии. Он возмущался по любому поводу и всегда был готов доказать свою правоту при помощи кулаков, палки, камней и даже холодного оружия. Он как-то в возрасте десяти лет полоснул ножом своего сверстника, приятеля по школьной скамье во втором классе. За это маленького Бенито вышвырнули из школы, но «этот акт учительского произвола и недопонимания» не снизил его тягу к знаниям, учебе, книгам.