Читать онлайн «Тамерлан. Правитель и полководец». Страница 42

В комнатах диваны под балдахинами из шелка, поддерживаемыми копьями. Пол застлан коврами из Бухары и Ферганы. В каждой комнате стоят табуреты, отлитые из одного куска золота. Они заставлены пузырьками с духами. Каждый из табуретов инкрустирован особым видом драгоценного камня – рубинами, изумрудами, бирюзой. Здесь хранятся также золотые кувшины с шербетом. Внутрь кувшинов брошены бриллианты. Вокруг одного из кувшинов расставлено шесть чаш. На дне каждой чаши, наполненной шербетом, лежит рубин в два пальца шириной.

Но гостей принимают не в домике, а в беседках, затененных от солнца. Там сидят седовласый Муава и несколько представителей тюркской знати, много персов из шахской семьи, а также вожди арабских и афганских племен. Когда они рассаживаются и замирают в ожидании, появляется супруга эмира, Сарай Мульк-ханум.

Впереди государыни идут черные рабы, по бокам – ее фрейлины с потупленными взорами. Государыня шествует с гордо поднятой головой. На ней массивный головной убор малинового цвета в форме шлема, обильно украшенного драгоценными камнями и инкрустациями. Над бровями у нее висят круглые подвески из золота. Верхушку головного убора занимает миниатюрный дворец, из которого вздымаются белые плюмажи. Часть оперения склоняется к ее щекам, между перьями блестят крохотные золотые цепочки.

Ее свободное платье тоже малинового цвета с золотистыми оборками. Пятнадцать женщин несут в руках длинный шлейф от него. Лицо государыни, скрываемое накидкой из прозрачного шелка, покрыто белилами. Черные волосы покрывают ее спину и плечи.

Когда государыня усаживается, появляется еще одна супруга эмира, более молодая и менее уверенная в себе, но сдержанная и уважительная к государыне. Смуглая кожа и раскосые глаза выдают в ней монгольское происхождение. Она – дочь монгольского хана, взятая недавно в жены Тимуром.

К женам эмира подходят слуги, держа в руках золотые подносы с кубками, наполненными шербетом. Руки слуг, чтобы не касались подносов, зачехлены в белую материю. Они стоят на коленях, когда государыни пьют шербет. Другие слуги подают напитки присутствующим господам. Те опустошают кубки, опрокидывая их вверх дном в знак того, что не осталось ни одной капли шербета. Так выражается абсолютная признательность государыням за гостеприимство.

Резиденции Тимура располагались за крепостью повсюду. В цитадели же находились дома офицеров его штаба, не участвовавших в индийском походе эмира, а также чиновников городской администрации и казначеев. Крепость, стоявшая на краю ущелья, служила, кроме того, военным арсеналом и мастерской.

Там хранилась коллекция прекрасного и необычного оружия, а также находилась чертежная комната для конструкторов со столами, заставленными моделями катапульт, баллист и огнеметов, приводимых в действие противовесом либо кручением. В крепости имелись цехи, где оружейники отливали и закаляли стальные мечи. Тысячи пленных ремесленников постоянно трудились над изготовлением шлемов и доспехов. На этот раз они делали легкий шлем с передвижной стальной пластиной. Она опускалась для защиты лица и поднималась, когда в этом не было необходимости.

В помещение сокровищницы ходить не разрешалось, но недалеко от нее близ вольера для зверей находилось уединенное здание из белого мрамора, нечто вроде музея или антикварной комнаты, в которой Тимур временами оставался на ночлег. Во дворе этого дома росло дерево с золотистым стволом и серебряными ветками и листьями, вспыхивавшее ярким светом в солнечных лучах. Но что за плоды оно давало! С веток свисали настоящие жемчужины разного цвета, имеющие форму вишен и слив. Там были и необычные птицы. Их серебряное оперение словно покрывала красно-зеленая эмаль. Они простирали крылья, словно собирались клевать плоды дерева. Внутри сокровищницы хранился миниатюрный замок с четырьмя башнями, украшенными изумрудами. Это была, конечно, игрушка, вещица для забавы, но символизировавшая богатство, которым владел эмир.

После полудня базары переполнялись людьми и духотой, шумом и пылью. Горожане могли купить там все – от манны небесной до хорошенькой девушки. Многие из них шли, однако, мимо базаров к гробнице Биби-ханум. Они сворачивали в боковые улочки, чтобы избежать встречи с длинным караваном верблюдов, пришедшим только что из Китая по главному караванному пути. Верблюды везли в конопляных тюках душистые специи. Груз, помеченный китайскими иероглифами и арабской вязью, а также отпечатками печатей тюркских таможенников, направлялся в ганзейские города через Москву.

Подобно другим крупным дворцовым комплексам Биби-ханум располагался на невысоком холме, окруженном пирамидальными тополями. В комплекс входили мечеть с примыкающим к ней медресе и кельями для наставников и учеников. Эти строения, огромные в объеме, охватить взглядом можно было только на расстоянии. Они до сих пор не достроены. Мечеть по размерам могла сравниться с собором Святого Петра в Риме. На ней еще не было центрального купола, но боковые башни высотой в 200 футов были построены полностью. Чтобы попасть в мечеть, посетители должны пересечь площадь, мощенную каменными плитами, и обогнуть мраморный бассейн. В мечети сидели уважаемые люди – муллы в больших тюрбанах, размеры которых впечатляли жителей Бухары, философов, изучавших природу. Они обсуждали законы природы с муллами, ограничивавшимися книжными знаниями.

– Кто научил Авиценну искусству врачевания? – спрашивает араб в черном облачении. – Разве не наблюдения за природой и эксперименты?

– И книги тоже, – добавляет горбоносый философ из Алеппо.

– В самом деле, он преуспел в медицине, – соглашается третий собеседник. – Но ведь он прочел «Закон природы» Аристотеля.

– Допустим, – включается в разговор мулла, который чувствовал себя не совсем уверенно среди столь образованных чужеземцев, – но каков результат, к какому выводу он пришел?

– Клянусь аллахом, – улыбается араб, – я не знаком с выводами его книги, но знаю, что он ушел из жизни из-за чрезмерного интереса к женщинам.

– Тебе недостает ума! – сказал с укором глухой голос. – Чем закончилась его жизнь на самом деле? Великий лекарь, умирая, повелел, чтобы его труд читали вслух и тем самым находили путь к спасению.

Услышав эти слова, выходец из Алеппо встрепенулся:

– Послушай, ты, кто поганит ковер размышления плевками пустых возражений, я расскажу историю о нашем государе Тимуре.

Пока головы поворачивались в его направлении, философ пояснил, что два года назад он присутствовал на одном диспуте. Тогда ученые Самарканда и алавиты из Ирана сидели перед Тимуром в его лагере.