Читать онлайн «Скобелев». Страница 79

Увы, в России создание памятника Скобелеву чрезвычайно затянулось. Болгаро-сербская делегация, прибывшая в столицу России по случаю тридцатилетия окончания русско-турецкой войны, изумленно спрашивала устроителей торжества: «А где же у вас памятник Скобелеву?» Ответ нетоудно предугадать. Всеобщее недоумение и ропот должен был смягчить приказ по военному ведомству за № 563 от 2 ноября 1907 года.

« 25 июня текущего года исполнилось двадцать пять лет со дня кончины генерал-адъютанта Скобелева.

Имя его неразрывно связано с историей завоевания наших среднеазиатских владений. Большая часть походов и экспедиций... прошли при его участии или под его руководством, – и память о Михаиле Дмитриевиче Скобелеве должна вечно жить в Туркестанском крае, а особенно в Ферганской области... и в городе Новом Маргелане, где он был первым военным губернатором.

Во внимание к изложенному Государь Император в 23-й день октября Высочайше повелел... областной город Ферганской области Новый Маргелан именовать впредь – город Скобелев».

Следом за этим приказом Николаевская Академия Генерального штаба получила высочайшее разрешение на проведение сбора средств на создание памятника Скобелеву. Заметим, что к этому времени Москва располагала уже значительной суммой в несколько десятков тысяч рублей, а начиналось все с мизерных пожертвований. Газета «Русь» постоянно сообщала о поступающих средствах. Так, в день первой годовщины смерти Скобелева на памятник «белому генералу» пожертвовали: «М. Ф. Проскунин – 5 р., А. Г. Поликарпов – 2 р., И. А. Пынеев – 5 р., Н. С. Обрезков – 3 р., Л. М. Назаров – З р. Итого 18 р., а с прежними – 710 рублей». При этом редакция покорнейше просила «господ жертвователей избегать присылки пожертвований ценными вещами, продажа коих и затруднительна и большей частью невыгодна». Определилась Московская дума и в месте установки памятника – Тверская площадь возле дома градоначальника.

Петербургская дума еще в апреле 1901 года решила установить памятник Скобелеву на обширной площади, которая должна была образоваться после завершения строительства Троицкого моста. Как известно, на другой стороне Невы, обращенный лицом к Марсову полю, стоит бронзовый Суворов (скульптор – Козловский). По мысли петербургских думцев, памятники обоим русским полководцам, приравненных в значимости для России, должны были олицетворять славу русского оружия, а Нева – символизировать рубежи Отечества, служению которому отдали жизни Суворов и Скобелев.

Итак, вопрос о местах памятников в обеих столицах был решен, была создана компетентная комиссия, а вскоре на ее суд было представлено более двух десятков проектов. Из них заслужили внимание только четыре, а первую премию завоевал доселе не известный широким кругам скульптор, подполковник А. П. Самонов. Конкурс поставил окончательную точку в споре между Москвой и Петербургом. Предпочтение было отдано Первопрестольной, хотя все детали памятника отливались в столице, а затем перевозились в Москву.

К 24 июня 1912 года памятник Скобелеву был смонтирован и при большом скоплении народа торжественно открыт. Ритуал был такой. После провозглашения хором и московским священством вечной памяти рабу Божьему Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, великий князь Михаил Александрович, брат государя Николая II, скомандовал параду: «Слушай, на караул!», и памятник, с которого упало покрывало, предстал перед собравшимися во всем своем величии и красоте. Раздался марш кавалергардов, под который «белый генерал» начинал свою службу Отечеству, и войска церемониальным маршем прошествовали мимо статуи всадника, стремительно несущегося вперед. По традиции под песнопение «Тебе Бога хвалим» памятник был освящен, а затем состоялось вручение акта о передаче памятника Московской городской думе.

Городской голова А. И. Гучков, принимая документ, сказал: «Памятник, сооруженный Скобелеву, является символом геройской доблести русской армии, одним из вождей коей был великий Скобелев, плоть от плоти и кровь от крови великого русского воинства, во все времена самоотверженно служившего обожаемому царю и дорогой Родине. Москва, древняя столица России, счастлива, что на ее долю выпало быть хранительницей памятника, этого драгоценного народного достояния».

Тверская площадь была переименована в Скобелевскую.

Скобелевский мемориальный ансамбль, как иногда называли памятник, буквально утопал в ярких цветах и венках, среди которых выделялся один, с лентой на болгарском языке. Надпись гласила: «Ловеч, Плевна, Шейново – незабвенному витязю освободительной войны, славному генералу М. Д. Скобелеву – благодарный болгарский народ». Посланцы Ферганской области из города, носящего имя Скобелева, возложили к подножию монумента венок с надписью на ленте: «Белому генералу, умиротворившему Фергану, обогатившему туземное население, вплетшему жемчужину Востока в корону русского царя».

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. И все же сделаем попытку и призовем на помощь воображение. Представим, что Скобелев (а ведь мы помним, как высоко отзывались светила русской науки о цепком и аналитическом уме нашего героя) волею обстоятельств стал ученым. Можно убежденно сказать, что и в данном случае он не затерялся бы среди массы тружеников в храме Науки, а рядом с его именем непременно звучали бы эпитеты: выдающийся, незаурядный.

Не станем сожалеть о неоправдавшихся надеждах русских знаменитостей – природа наградила Скобелева множеством талантов. Случись так, что он отдал бы свои силы служению музам (а ведь близко знавшим Скобелева иногда казалось, что сам Господь вложил в его душу чудный дар восприятия прекрасного), и тогда бы Искусство в его лице получило или виртуозного музыканта, или поэта, наделенного особым гармоническим ладом.

Судьбе было угодно, чтобы Скобелев стал военным. Своей жизнью он зачеркнул весьма нелестное мнение об общей массе русских офицеров и генералов. Что греха таить, в армейской среде скалозубы не переводились никогда. И вот явился Скобелев. Вникнем в его слова: «Мой символ краток: любовь к Отечеству, наука и славянство». Если первое понятие занимало большую часть помыслов любого из патриотов России и прочно вошло в официальные лозунги, то от слова «наука» веяло необъяснимостью. Между тем смысл его был настолько емким, что Михаилу Дмитриевичу не единожды приходилось растолковывать его.

Тогда как другие слепо копировали далеко не самые лучшие образцы, Скобелеву не требовалось ничего иного, кроме овладения опытом своих учителей. «Белый генерал» учился не меньше, а больше других, и так продолжалось до конца дней его. И даже явное подражание и заимствование, например у Наполеона, обретало у Скобелева свою окраску и русскость. На этом фундаменте Скобелев строил свою жизненную философию и свою военную доктрину.