Читать онлайн «Маяковский». Страница 126

Проверку он учинил во время своей поездки по городам Союза. Разыскивал книги в задних комнатах магазинов, сам участвовал в распродаже, отбирал расписки о том, что книги распроданы. «Выяснилось, что многие книги многих поэтов идут не хуже заносящейся беллетристики».

Он делал это для того, чтобы снять огульное обвинение в «нечитаемости и непокупаемости» поэтов, чтобы показать, как надо торговать книгой, как надо пропагандировать книгу, если она того заслуживает. И - «приободрить поэтов».

Но Маяковский осторожен с оценками. Он не говорит в статье слов похвалы поэзии. Речь идет - повторим - об умении торговать. Ну а что касается качества? «Дрянь, конечно, никакое покровительство не спасет».

Выступая перед рабкорами «Правды», он признался, что торговля - торговлей, аппарат распространения книги работает плохо, но на 99 процентов виноваты и сами поэты.

- В 99 случаях надо сказать поэту: брось ты этим заниматься! Сейчас пишут плохо, - утверждал он. - Вследствие этого и большие современные поэты начинают терять квалификацию: нам не с кем соревноваться.

К содержанию поэзии Маяковский был придирчиво требователен. Тут можно вспомнить замечательный эпизод его стихотворной полемики с молодым поэтом Иваном Молчановым на страницах «Комсомольской правды». Молчанов опубликовал в этой газете стихотворение «Свидание», скорее всего не придавая ему какого-то программного значения. Так же, видимо, к нему отнеслись и в редакции. Но стихотворение было расслабленное и расслабляющее, в нем оказался отнюдь не присущий этому поэту снобизм и выражена позиция этакого уставшего от жизни и требующего за это компенсации человека («Тот, кто устал, имеет право у тихой речки отдохнуть»).

В тот же день в редакции появился Маяковский. Он был в воинственном настроении и потребовал «газетной площади» для ответа Молчанову.

- Зачем вы опекаете этих поэтических барашков? - грозно допрашивал сотрудников. - На третьей странице бичуете мещан, а на литературной отвели уголок «в помощь начинающим мещанам».

Это был хороший урок комсомольским журналистам, которые после длительных споров приняли решение опубликовать ответ Маяковского. В той же «Комсомольской правде», через несколько номеров, появляется его стихотворение «Письмо к любимой Молчанова, брошенной им, как о том сообщается в номере 219 «Комсомольской правды» в стихе по имени «Свидание».

Маяковский пародирует сюжет стихотворения Молчанова, вставляет в свое стихотворение некоторые его строки и подает их в таком виде, что мелкая, мещанская суть их становится еще очевиднее. И более всего Маяковского раздражает, что под «жакетки» и «косынки», под свою «усталость» Молчанов хочет подвести «марксистский базис». Тут он цитирует строфу Молчанова и комментирует ее весьма едко: «Посмотрите, дескать, шел я верхом, шел я низом, строил мост в социализм, недостроил и устал и уселся у моста».

После пародийно-сатирического обыгрывания стихотворения Молчанова поэт обрушивает на него всю мощь своей публицистики.

Настроения, выраженные Молчановым в стихотворении «Свидание» (1927), владели тогда некоторыми молодыми поэтами, подпавшими под влияние нэпа. Это был не единичный, частный случай, именно потому Маяковский с такой яростью набросился на Молчанова, именно потому он избрал трибуной ту же «Комсомольскую правду», оказывающую влияние на воспитание молодежи.

Концовка стихотворения имеет обобщающий характер:

Но полемика на этом не прекратилась.

Молчанов, как бы оправдывая или скорее объясняя свою позицию, написал стихотворение «У обрыва», где снова варьируется мотив усталости, грусти («За ней, за рекою - дожди да туман... Грустны мы с тобою Молчанов Иван»), но где вроде бы выражена боевая готовность на случай, если «тревогу былую забьет барабан».

И снова, на этот раз в том же номере «Комсомольской правды», вместе с молчановским стихотворением - «Размышления о Молчанове Иване и о поэзии» Маяковского, с таким сатирическим началом: «Я взял газету и лег на диван. Читаю: «Скучает Молчанов Иван». Не скрою, Ванечка: скучно и нам. И ваши стишонки - скуки вина».

Дальше в стихотворении сатира Маяковского приобретает остро обличительный характер и, конечно, целит опять-таки не в одного Молчанова, и заканчивается оно афористическим выводом общего нравоучительного содержания:

Форма этой полемики была обидной для Ивана Молчанова (здесь не приводятся самые жесткие сатирико-пародийные строки по адресу поэта), но Маяковский не знал пощады, когда дело касалось убеждений, когда надо было отстаивать революционные, классовые позиции.

Выступая на диспуте «Упадочное настроение среди молодежи (есенинщина)» в феврале-марте 1927 года, Маяковский, после реплики о легкости писать недурные стихи, резко ставил вопрос о содержании: «Ты скажи, сделал ли ты из своих стихов или пытался сделать оружие класса, оружие революции? И если ты даже скапутился на этом деле, то это гораздо сильнее, почетнее, чем хорошо повторять: «Душа моя полна тоски, а ночь такая лунная».

Поэт не забыл своих страстных выступлений против стихотворной серости - в защиту мастеровито сделанных стихов, в защиту высокого профессионализма, но в данном случае ему надо было со всей силой ударить по настроениям упадочничества, по душевной апатии, надо было пробудить классовое чувство читателя, и он, уже ради этого, главного, в запале полемики готов назвать поэтическое умение «пустяковой работой».

Проблема упадочных настроений, как уже было сказано, обсуждалась очень широко - в газетах, на митингах, собраниях, - достигая огромного накала. Имя и творчество Есенина при этом использовались как символ безверия. К сожалению, этому способствовала и некоторая часть критики. В «Красной нови» Есенин объявлялся жертвой города, который фатально втягивает человека в свои темные, гнилые недра... В этом же журнале, уже в стихах, эпигонски подхватывались те есенинские мотивы, от которых он решительно отошел к концу жизни. В этом была величайшая несправедливость.

А один из критиков, как бы уже от лица многих («Почему мы любим Есенина»), так определил свое отношение: «У счастливого человека нет своего места в искусстве. Его биография скучна и неинтересна для читателя... болезненные процессы... глубже, содержательнее и разнообразнее мотивов довольства и сытости... Вот почему все мы с ним, с Есениным, и не со стальными соловьями, бездушно имитирующими разные голоса эпохи...»