Читать онлайн «Аркадий Райкин». Страница 43

Благодаря найденному приему патетика, которая на эстраде нередко звучит нарочито фанфарно, как бы скрывалась за характерностью лаконичных и одновременно таких узнаваемых зарисовок «земляков». И в то же время она отчетливо проступала в каждом слове, каждой интонации артиста, что и придавало победное звучание всему номеру. «В представлении затронуты актуальные, злободневные темы, обо всем этом театр говорит своими, присущими только ему словами», — писал журналист «Огонька».

В течение лета 1945 года спектакль «Своими словами» успешно шел в «Эрмитаже». Ленинградский театр миниатюр после четырех лет отсутствия наконец возвратился домой. В помещении Театра эстрады на улице Желябова осенью 1945 года артисты играли спектакль «Своими словами». На сцене Райкин исполнял фельетон «Дорогие мои земляки». Пристально вглядываясь в лица зрителей, он спрашивал: «Тут ленинградские есть?»

Можно считать, что с окончанием войны завершился еще один этап не только в судьбе театра, но и в жизни его руководителя. Накоплен огромный багаж жизненных впечатлений. В качестве главы коллектива Райкину пришлось самостоятельно решать множество самых разных проблем: нет авторов — он сам писал тексты монологов и миниатюр, нет режиссеров — сам ставил номера и целые программы. Освоенные им новые жанры и направления значительно расширили актерский диапазон, контакты с фронтовыми зрителями способствовали еще большему демократизму его искусства. И хотя зрители были разные, в каждом случае он говорил с ними своими, понятными им словами.

Спектакль «Своими словами» продолжал с успехом идти в Москве, Ленинграде и других городах, когда А. И. Райкин уже готовил новую работу. Сегодня, когда артисты годами выступают не только с одним спектаклем, но в ряде случаев и с одним номером, подобная интенсивность творчества кажется почти неправдоподобной. Каждый вечер десятки людей толпились у театрального подъезда в надежде на лишний билет. Далеко не всем желающим посчастливилось посмотреть спектакль, а он уже заменялся новым, словно кто-то подгонял театр и его художественного руководителя, чтобы они одержали победу в этом стремительном эстрадном марафоне, обойдя соперников.

Впрочем, какое-то время Ленинградский театр миниатюр соперников не имел. Труппа из двенадцати—четырнадцати актеров без постоянного помещения осталась единственным в стране эстрадным театром, если не считать кратковременных начинаний вроде московской «Синей птички» и ленинградских программ-капустников А. А. Белинского. В таких условиях ленинградцы и подавно могли легко прокатывать одну программу в течение нескольких сезонов. Но неуемная жажда работы, феноменальная энергия и воля их руководителя заставляли постоянно решать новые задачи.

Еще не так давно рецензенты, сравнивая ленинградский и московский театры, отдавали пальму первенства второму, более сильному по актерскому составу и режиссуре. С большим успехом шло его обозрение «Где-то в Москве», поставленное в 1944 году одним из выдающихся режиссеров отечественного театра А. М. Лобановым. Это был целостный спектакль со своей фабулой по пьесе В. 3. Масса и М. А. Червинского. Но время быстро менялось.

Малые формы, сослужившие свою службу в годы войны, снова вызывали подозрительное отношение критиков. Их возможности казались исчерпанными. Московский театр миниатюр полностью перешел на многоактные спектакли, но после двух неудачных работ в 1946 году и последовавшей затем критической статьи в «Правде» был закрыт.

В отличие от москвичей Аркадий Райкин, создавая большие, в двух действиях, спектакли, продолжал сохранять в них верность малым формам, постоянно расширяя их спектр. Летом того же года выходит спектакль «Приходите, побеседуем!» тех же Масса и Червинского, с которыми уже был опыт сотрудничества.

Владимир Захарович Масс, начинавший еще в 1920-х годах, считал себя учеником В. В. Маяковского, под его непосредственным влиянием писал свои первые, насыщенные злобой дня буффонады, обозрения, скетчи для «Синей блузы», Московского театра сатиры, мюзик-холла и других коллективов «эстрадного профиля». В 1930-х он был выслан в Сибирь за неблагонадежность: его ядовитые басни и сатирический фельетон «О смехе» вызвали обвинения в очернительстве. После войны, получив возможность вернуться в Москву, он начал работать вместе с Михаилом Абрамовичем Червинским, ленинградцем, недавним фронтовиком, после тяжелого ранения оказавшимся в столице. Ироничность и мудрая уравновешенность одного хорошо сочетались с живым темпераментом и богатой выдумкой другого. Их первая большая совместная работа, обозрение «Где-то в Москве» (1944), шедшее в Московском театре миниатюр, как уже упоминалось, имела большой и заслуженный успех. По словам Райкина, это был очень хороший альянс. Михаил Червинский отлично придумывал сюжетные ходы и диалоги. Во время разговора он вдруг замолкал, морщил лоб... «Ну а если так?» — И он предлагал острый, нередко спорный вариант, неожиданное решение. Так появился фельетон «Мои современники», точно рассчитанный на артиста. Исполнить его мог только Райкин.

Действие переносилось на 40 лет вперед, в 1980-е годы. В глубоком кресле сидел старый человек и, перелистывая страницы пожелтевших газет, возвращался памятью в прошлое.

Можно вспомнить, что в одной из миниатюр МХЭТа у Райкина был персонаж — скромный, тихий, немного старомодный ленинградец, старый доктор или учитель музыки, не переносивший грубость и неделикатность. Седая шевелюра, пенсне, чесучовый пиджак, галоши. Особые манеры, походка, речь... Этот персонаж, как и ряд других «заготовок» МХЭТа, прошел через всю жизнь Райкина, постоянно варьируясь.

Подсказал ли авторам райкинский старомодный ленинградец идею фельетона или, наоборот, Райкин воплотил эту идею в близкий ему облик, сказать трудно. Авторы работали с артистом, и он, как обычно, становился соавтором, пересказывая номер «своими словами».

Исполняя фельетон «Мои современники», он почти не пользовался гримом. Пластика, интонации, а главное, умение передать внутренний ритм жизни пожилого человека создавали впечатление подлинности, хотя артисту было всего 35 лет. Его герой вспоминал давно минувшее, людей своего поколения, прошедших через войну. В голосе слышались и грусть, и восторженность, и легкая ироничность. Но не только хорошее было в прошлом. Он вспоминал также о бюрократизме, о плохом строительстве, о беспорядках на транспорте...

Двойной план — взгляд на настоящее из будущего —- как бы «отстранял» недостатки, о которых говорилось в фельетоне. Но всё равно фельетон выделялся редкой для тех лет остротой критики.