Читать онлайн «Джамбаттиста Вико». Страница 30

Итак, динамика социальных форм у Вико принимает вид триады, каждый компонент которой вытекает из предыдущего и подготавливает последующий. Если же учесть исходную фазу исторического процесса — догосударственное состояние патриархальных семейств, то можно сказать, что вся история общества, по Вико, заключена между двумя монархиями — «семейной» и «гражданской». Исходный пункт истории и ее высший момент связаны друг с другом таким образом, что последняя стадия как бы возвращает нас к исходной, включая в себя, однако, основные результаты всего процесса развития общества.

ы наконец подошли к средоточию всего учения Вико — его концепции вечной идеальной истории. Это своеобразная «визитная карточка» Вико, с ней он вошел в историю общественной мысли. В учебниках и популярных изданиях с этой концепции обычно начинают изложение его взглядов. При этом она часто выглядит как выработанная философом спекулятивная схема, извне накладываемая на фактический материал. Такая интерпретация явно несправедлива, ибо логическая структура «Новой науки», как она уже обнаружила себя перед нашими глазами, совсем не похожа на построения в философско-исторических произведениях великих представителей немецкого классического идеализма — Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля. Эти философы ищут в исторических фактах иллюстративное подтверждение заранее сформулированной концепции, идеи или понятия. Идея эта чисто мыслительного происхождения, она зиждется на философских принципах самой системы, исторические факты не участвуют в формировании общей концепции, а появляются, как свидетели в суде, лишь тогда, когда их вызовут для целей защиты или обвинения. Это, кстати, понимал и Гегель, говоривший, что факты можно подобрать для доказательства любого утверждения.

Не то у Вико. Следуя геометрическому методу, рекомендованному Декартом, он вначале перечисляет «элементы» своей науки, т. е. аксиомы, постулаты и определения. Однако в дальнейшем ученый не столько дедуцирует из них исторические явления, сколько показывает целесообразность их применения в анализе необозримого океана исторических фактов. Поэтому «элементы» науки Вико скорее выводы, нежели исходные предпосылки исследования, которое развивается самостоятельно, и только его результаты укладываются в форму псевдогеометрического рассуждения. Впрочем, нечто подобное встречается у всех без исключения адептов «геометрического метода», например у Гоббса или Спинозы. Просто мысль у них движется в рамках философской рефлексии, и потому несоответствие действительной логической структуры рассуждения декларируемой не так бросается в глаза, как у Вико, который, забывая о респектабельной ученой манере своего времени, целиком отдается духу исследования, зависящего не от картезианской методологической «парадигмы», а от специфической природы своего предмета — «мира наций». Временами он погружается в исследование частных вопросов (таково, например, «открытие истинного Гомера») в ущерб общей логике своего труда, что делает анализ «Новой науки» довольно-таки нелегким делом.

Итак, общие принципы для Вико — не средство уложить факты в элегантную схему, чем часто грешили и грешат до сих пор философы спекулятивного склада, но инструмент конкретного исследования. То же самое относится и к понятию вечной идеальной истории, которое мы предварительно уже эксплицировали в разделе о теоретических источниках Вико. Теперь мы можем рассмотреть его в качестве общего итога и резюме проведенного Вико исследования. Прежде всего не совсем удачен, как уже говорилось, буквальный перевод с итальянского «идеальная история». Правильнее было бы, пожалуй, говорить о «вечной сущности истории», или вечном ее законе. Но последний вариант — это уже некоторая модернизация, потому что в XVII–XVIII вв. понятие «закон» еще толковалось в основном узкоюридически, значение его как общенаучного термина еще не утвердилось. Теперь мы можем сравнить грандиозный замысел Вико с его осуществлением, проверить, насколько удалось философу подтвердить фактами справедливость своей идеи. Реконструируя ход мыслей Вико, мы установили неизбежную последовательность смены четырех общественных форм (включая одну догосударственную). Реальная эмпирическая основа теории Вико — детально изученная история Рима. За период от Сервия Туллия до Октавиана Августа Рим прошел путь от древней аристократии до монархии. Конечно, этого слишком мало для утверждения, что таков вечный и нерушимый, повсеместно осуществляющийся закон истории. Ведь такая последовательность государственных форм могла быть чисто римской или, если взять шире, чисто античной чертой. Ведь ни одно эмпирическое обобщение не дает гарантии того, что в нем отразилась существенная и повторяющаяся связь явлений. И Вико это понимал, несмотря на все расточаемые им восторги в адрес бэконовской индукции. Он постарался показать, что найденная им в анналах римской истории закономерная связь социальных форм свойственна не только отдаленному прошлому, но проявляется и в настоящем, в современной ему эпохе. Эту задачу Вико решил, продемонстрировав «Возвращение Вещей человеческих при Возрождении Наций».

Что же будет потом, после воцарения монархов? Нетрудно догадаться: об этом говорят как факты истории, так и теоретические соображения. Все знают, что случилось в конце концов с Римской империей. Она исчезла с лица земли, как исчезает под водой полоса прибрежной суши во время наводнения, а наводнением было нашествие варварских племен. Такова фактическая последовательность событий. Теоретически же, чего можно было ожидать после установления монархии, наиболее зрелого, по мнению Вико, продукта «развитого человеческого разума»? Раз это высшая форма государственности, то вслед за ней может последовать только одно — разрушение общества. Вслед за подъемом на вершину начинается скольжение вниз, и притом до самого предела, куда увлекают разнузданные страсти быстро теряющих навыки культуры людей. Падение возвращает к началу, а вначале были не люди, а, по выражению нашего автора, «тупые, неразумные и ужасные животные». Но и это возвращение не буквально, ибо «первые люди» были тупыми в силу неразвитости своего интеллекта, а «последние» обезумели от себялюбия и «рассудочной злости», заставивших их пренебречь обычаями и законами человеческого общежития в погоне за удовлетворением своих личных интересов. Болезнь маниакального самоудовлетворения разъедает социальный организм сверху донизу и делает его легкой добычей завоевателя. Гибнут сокровища цивилизации и культуры, разрушаются города, зарастают поля и пути сообщения, резко сокращается и распыляется население. Люди дичают и в страхе за свою жизнь забиваются в норы, опасаясь себе подобных больше, чем диких зверей. Темная ночь прозябания длится веками, не оставляя никаких следов для будущих историков, пока наконец не забрезжит свет и новые алтари не соберут вокруг себя группы людей, сплоченных уздой «закона» — обязательных норм поведения и «запретительных ограничений».