Читать онлайн «Арсен Люпен». Страница 11

Чуть что не обнюхивал каждую бумажку и, прищурившись, отыскивал на опрокинутых чернильницах неизвестно зачем ему понадобившиеся оттиски пальцев преступника.

Наконец Кригер не выдержал:

- Вы бы лучше допросили писаря и дневального. - И, увидев, что Посохов уже вытаскивает из кармана свою красную записную книжечку, поспешно добавил: Только где-нибудь в другом месте. Мне нужно работать.

Иван раскланялся и ушел, и с ним ушел больше чем когда-либо похожий на перепуганную мышь писарь. Теперь можно было спокойно подумать.

За двадцать два года службы в корпусе он не видел ничего подобного, И не слыхал, чтобы раньше такое случалось.

Странные наступили времена. Гардемарины играли в разбойников, а офицеры в сыщиков. Что здесь было причиной и что следствием?

Кригер пожал плечами. В конце концов это было безразлично. Игра получалась плохая, очень плохая. Она расшатывала самые основы всей системы корпуса, и чем она кончится, просто нельзя было себе представить.

А с чего она началась?

Гардемарины были такие же, как всегда. Как всегда, был хороший преподавательский состав и посредственный строевой. Директор, в конце концов, такой же, как все прочие директора.

Кригер опустил голову на руки и закрыл глаза. Ему было не по себе.

- В чем же дело? - вслух сказал он, и внезапно рядом с ним зазвонил телефон. - Слушает инспектор классов.

- Ваше превосходительство, - пропищала телефонная трубка,- с вами говорит Арсен Люпен.

- Так... - И после небольшой паузы добавил: - Чему обязан?

- Разрешите принести вам свои извинения. Я вас глубоко уважаю и очень сожалею, что принужден был напакостить в вашем кабинете.

Кригер улыбнулся печальной улыбкой.

- Что же вас к этому принуждало?

- Моя борьба со всяческими кляузами. Вы ведь понимаете, ваше превосходительство.

И совершенно неожиданно Кригер понял. Несмотря на свою седину и тяжелое золото генеральских погон, вдруг почувствовал себя самым настоящим гардемарином. Это было очень глупое чувство и очень хорошее. От него он даже покраснел.

- Допустим, что понимаю. - И во что бы то ни стало захотелось узнать, каким путем этот юноша прошел к нему в кабинет. - Послушайте, господин Люпен, как вы все это проделали?

Теперь на другом конце провода наступила пауза. Наконец Арсен Люпен заговорил. Он готов был все рассказать и надеялся этим хоть отчасти загладить свою нетактичность.

Все обстояло чрезвычайно просто. Еще до прихода его превосходительства инспектора писарь из классной канцелярии был вызван в приемную к городскому телефону. Зря, конечно, потому что ему никто не ответил. Но отнюдь не случайно, ибо к его возвращению Арсен Люпен уже сидел в одном из шкафов в кабинете инспектора классов.

Из этого шкафа он вышел, когда, также не случайно, вызвали самого инспектора в коридор. Сделал все, что ему требовалось сделать, и вернулся в тот же шкаф. Окончательно покинул его, а заодно и кабинет, когда остатки журнала были отнесены к дежурному по корпусу.

Что, если бы нечаянно инспектор этот шкаф открыл? К счастью, этого не случилось, но Арсен Люпен был в маске и, несомненно, прорвался бы (пауза), несколько обеспокоив инспектора.

- Нахал же вы, я вам скажу.

- Так точно, - ответил Арсен Люпен, - но, согласитесь, иначе мне нельзя.

Соглашаться не было никакой охоты. Уже наступила реакция против прилива мальчишеских чувств, и левую руку свело внезапно проснувшимся ревматизмом. По-настоящему этого Арсена Люпена следовало бы изловить и выпороть! Вернее - с треском выгнать вон из корпуса.

- Откуда вы говорите?

- Из лазарета. Только простите, ваше превосходительство, ведь вы же не Иван Посохов.

Негодяй! Понял, в чем дело, и имел наглость прямо об этом сказать.

- Плохо кончите! - рассердился Кригер, повесил трубку и оттолкнул от себя телефон. Чтобы успокоиться, вынул из кармана носовой платок и громко высморкался.

Глупости. Конечно, он не был Посоховым и даже не собирался кому-нибудь рассказывать о своем телефонном разговоре, но то, что творилось в корпусе, было просто страшно. Просто невероятно.

И откуда только все это пошло?

Он все свое внимание и все свое время отдавал службе и не успевал думать о сдвигах, происходивших в большом городе за стенами корпуса и в огромной стране за пределами города.

13

На репетицию по минному делу Бахметьев явился с опозданием. Его задержали в роте всякие служебные обязанности, и он очень извинялся.

- Чепухи, чепухи! - густым басом успокоил его преподаватель по минному делу, необъятной толщины генерал-майор Леня Грессер. - Садитесь, молодой юноша, и вытрите вашу физиономию. Она у вас мокрая.

Бахметьев действительно был весь в испарине, и в ушах у него тяжелыми ударами отдавался пульс. Только усилием воли ему удалось включиться в окружающую его обстановку.

- Благодушен? - шепотом спросил он, садясь рядом с Домашенко.

- Не слишком, - ответил тот. - Зарезал Котельникова на приборе Обри. Обозвал его зубрилой и глупым попугаем.

Бахметьев раскрыл свою тетрадь, но в ней было слишком много чертежей. И он до сих пор не мог отдышаться. На полу огромными блестящими рыбами лежали две торпеды. Третья, с вырезанными в стенках окнами, внутренностями наружу, стояла на козлах. Длинный стол, перекрытый брезентом, был полностью завален отдельными механизмами и деталями.

Противно на все это было смотреть, и Бахметьев отвернулся.

- Ну вот! Ну вот! - басил Леня Грессер. - Значит, вам, уважаемый господин Овцын, кажется, что в подогреватель наливают спирт. Напрасно! Совершенно напрасно!

- Так точно, напрасно, - с места подтвердил Лобачевский. - Спирт наливают в маленькие рюмки.

- Вот это другое дело, - обрадовался Грессер, но вспомнил, что сейчас время не для шуток, и сделал строгое лицо. - Сидите тихо, нахал Лобачевский. Сами-то вы тоже ни черта не знаете.

- Что вы? - всплеснул руками Лобачевский. - Ваше превосходительство! Да ведь я больше всего на свете интересуюсь минным делом и когда-нибудь непременно стану флагманским минером Балтийского моря.

- Ну, тихо, тихо!

Но за всеми разговорами Леня Грессер не заметил, как Домашенко из-под парты показал Овцыну бумагу, на которой было написано: "керосин".

- Никак нет, керосин, - спешно поправился Овцын, - я оговорился.

- Ну понятно, керосин. Ясно, что керосин. Самый обыкновенный, который наливают, например, в примус. - Леня Грессер остановился, почесал бороду вставочкой и провозгласил; - Оговариваетесь и плаваете. Садитесь, семь баллов.

- Ваше превосходительство! - нараспев огорчился Лобачевский. - Мы вас так любим!

- Мы вас так любим! - подхватило еще несколько голосов.

- Чепухи! - неуверенно заговорил Грессер. - Негодные мальчишки! Очень мне нужна ваша любовь! Плевать я хотел на вашу любовь! - Но тем не менее переправил отметку, которую только что поставил в журнал.