Читать онлайн «Суворов и Потемкин». Страница 26

Потемкин выразил недовольство. Еще в Крыму светлейший князь заболел болотной лихорадкой. Болезнь приняла тяжелую форму по дороге в Россию, вызвав тревогу императрицы. «Бескрайне меня обеспокоивает твоя болезнь,— писала она Потемкину 17 сентября.— Я ведаю, как ты не умеешь быть больным и что во время выздоровления никак не бережешься. Только зделай милость, воспомни в нынешнем случае, что здоровье твое в себе какую важность заключает: благо Империи и мою славу добрую. Поберегись, ради самого Бога, не пусти моей прозьбы мимо ушей. Важнейшее предприятие в свете без тебя оборотится ни во что». Но и тяжело больной, Потемкин не выпускал из рук нитей руководства обширным делом. Оценив обстановку, он приказал «считать возмутившихся ногайцев не подданными России, а врагами отечества, достойными всякого наказания оружием». Удар за Кубань был решен. Суворов начал стягивать части своего корпуса к Копылу, назначив атаману Иловайскому и его донским полкам место соединения у впадения Лабы в Кубань.

О степени напряженности обстановки дает представление рейд Тав-султана, прорвавшегося с большим конным отрядом из-за Кубани к Ейскому укреплению, находившемуся в глубоком тылу русских войск. Лишь неделю назад Суворов ушел из Ейскою укрепления к Копылу, оставив за стенами крепости жену и маленькую дочь. Три дня гарнизон мужественно отбивал ожесточенные атаки ногайцев, Судьба одного из главных опорных пунктов Кубанского корпуса висела на волоске, и если бы не казачьи полки, прискакавшие 25 августа, Тав-султан мог захватить крепость и расправиться со всеми находившимися в ней.

Прибыв в Копыл, Суворов столкнулся с ужасающим санитарным состоянием находившихся там войск. Смерть косила солдат Воронежского пехотного полка, еще в июле занявшего копыльский ретраншемент. Суворов не скрыл от Потемкина причин бедствия и назвал виновников — генерал-майора Ф. П. Филисова и командира воронежцев полковника Никифора Рахманова. «Простите, Светлейший Князь! что моими выражениями Вашу Светлость обременяю; для меня нет гнуснее сего порока (лени, нерадивости, праздности.— В.Л.), и я лучше сам смерть приму, нежели видеть страждущее человечество; соизволили сами мне то правило предписать»,— читаем мы в донесении Суворова Потемкину от 25 августа. Ко всем этим бедам прибавилась неудачная попытка захватить Шагин-Гирея на Тамани. Беспечность Филисова позволила бывшему хану бежать за Кубань. «Я смотрю на сие с прискорбием, как и на другие странные в вашем краю происшествия,— писал Потемкин,— и рекомендую наблюдать, дабы повеления, к единственному вашему сведению и исполнению преданные, не были известны многим» [37]. В ответ на жалобы Суворова на нерадивость Филисова, Потемкин напомнил генерал-поручику, что тот сам просил его к себе. Но, как настоящий начальник, Потемкин, зная впечатлительность Суворова, решил ободрить своего подчиненного. Во время марша суворовских войск к Кубани генерал-поручик получил с гонцом эстафету. В личном письме Потемкин поздравлял Суворова с высокой наградой — орденом Св. Владимира 1-й степени. Девиз недавно учрежденного ордена гласил — «Польза, честь и слава».

«По службе Ея Императорского Величества малые мои труды ожидали от Вашей Светлости только отдания справедливости,— откликнулся Суворов письмом от 18 августа, посланном с марша при Ангалы.— Но Вы, Светлейший Князь! превзошли мое ожидание: между сих великих талантов великодушие Ваше превосходит великих мужей наших и древних времян». Похоже, что мнительный генерал-поручик, болезненно переживавший неудачу с переселением ногайцев, хотел скрыть свою тревогу за преувеличенными комплиментами по адресу начальника.

Ровно месяц провел Суворов в Копыльском компанаменте, готовя войска к походу. Лазутчики добывали сведения о местах кочевий мятежных ногайцев, о военных приготовлениях турок, усиливавших гарнизон крепости Суджук-Кале. От турок тянулись нити к предводителям ногайских орд. Чтобы застать мятежников врасплох, не дать им уйти в горы, Суворов, чей военный талант знали и уважали на Кубани не только друзья, но и враги, распустил слух о том, что он якобы отбыл в Полтаву «для войны с немцами» и что войска его готовятся к походу на Дон, на зимние квартиры. А войска между тем скрытно, ночами передвигались к устью Лабы, где их поджидали донские казаки.

В ночь на 1 октября началась переправа через Кубань. Пехота переправлялась вброд, конница и казаки вплавь. По дну реки перевезли пушки. Разведка и квартирмейстерская служба были на высоте. Каждый знал свой маршрут, свое место в общем порядке. Ногайцы, кочевавшие в урочище Керменчик на правом берегу Лабы, ничего не подозревали и были застигнуты врасплох. Бой превратился в побоище. Особенно беспощадно рубились донцы. Из окружения удалось прорваться лишь Тав-султану с небольшими силами. Но вскоре он был настигнут отрядом генерал-майора М. Н. Леонтьева из Кавказского корпуса и разбит наголову. Дерзкий и талантливый предводитель мятежных ногайцев погиб. Среди убитых при Керменчике мурз — всего двадцать один человек — был цвет ногайской конницы, переставшей существовать как грозная военная сила. В Прикубанье наступило затишье.

Войска возвращались на зимние квартиры — на Дон и в Воронежскую губернию. Теснимые горскими народами ногайцы уходили все дальше в турецкие владения на Кавказе. Значительная их часть возвратилась под защиту русских укреплений.

Егерская каска 1786-1796 гг.

Новый 1784 год начался добрым предзнаменованием. 8 января турецкий султан Абдул-Хамид дал письменное согласие на признание власти России над Крымом. Эта дипломатическая победа, закреплявшая результаты многолетней борьбы за присоединение Крымского ханства, была обеспечена напряженной деятельностью Потемкина и его соратников в 1783 г. Следует помянуть и усилия Я. И. Булгакова — российского посланника в Константинополе — сумевшего воспользоваться обстановкой и добиться от Порты признания Кубани и Тамани за Россией. 22—24 января в Тифлисе царь Ираклий ратифицировал Георгиевский трактат, закрепив протекторат России над Картли-Кахетинским царством, объектом притязаний Порты и Персии, терзавших христианский народ. Утверждение России на берегах Черного моря открывало блестящие экономические и торговые перспективы для страны. Каким контрастом выглядели эти достижения по сравнению с Версальским миром, заключенным 3 сентября (23 августа) 1783 г. Изнурительная война, длившаяся несколько лет, привела к потере Великобританией богатейших провинций в Северной Америке. Испания, Нидерланды и особенно Франция, выступившие на стороне Северо-Американских Соединенных Штатов, добились некоторого ослабления своей колониальной соперницы — Англии, но сами не приобрели ничего и вышли из войны с большим расстройством финансов.