Читать онлайн «Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве». Страница 41

За годы работы Выговского писарем была создана юридическая система делопроизводства, выработаны формы государственных актов (универсалов) и т. д. Интересно, что при создании универсалов были использованы юридические формулировки из грамот польских королей. Это был не просто плагиат, тем самым подчеркивался полновластный статус гетмана на территории Украинского гетманства. Статус, равный королевскому.

Иван проявил недюжинный талант администратора, став из писаря фактическим канцлером нового государственного формирования. Руководя украинской дипломатией, он вместе с Хмельницким формировал внешнюю политику. И как результат, внес свой решающий вклад в создание казацкого государства – Украинского гетманства, которое де-факто впервые было признано Зборовским договором с поляками в 1649 году.

Представляется естественным, что Выговский, являясь одним из главных создателей новой структуры, имел некие родительские чувства по отношению к своему детищу. Кроме того, Украинское гетманство принесло ему власть и благосостояние, а они играли не последнюю роль в жизни честолюбивого писаря.

Видимо, он активно участвовал в создании разведывательной сети, которую так успешно использовал в эти годы Б. Хмельницкий20. Среди агентов Выговского был, в частности, переводчик великого визиря Сефера Кази-аги. Разведчиками являлись греки и сербы, сообщавшие информацию о событиях в Молдавии, Османской империи и Венгрии. Агентом был и Василь Верещага, секретарь польского короля Яна Казимира. Хмельницкий и его писарь получали достоверные сведения о замыслах султана, польского короля, крымского хана и т. д. Агенты гетманства имелись во всех крупнейших городах Речи Посполитой, включая Варшаву, Краков, Львов, Каменец-Подольский и др.

Тот факт, что Выговский являлся центральной фигурой на Чигиринском дворе, подтверждает и эпизод во время битвы под Берестечко в 1651 году. Выдвигая условия сдачи казаков, поляки требовали выдачи Хмельницкого, его семьи и Выговского.

Именно Берестечская битва стала переломным моментом, после нее положение писаря стало действительно исключительным и он добился полного доверия гетмана.

Во время битвы крымский хан, не выдержав напора поляков, отступил с поля боя. Хмельницкий и Выговский приехали к нему в стан, уговаривая вернуться. Хан ссылался на то, что на его татар «от огненного бою неведомо какой великий страх напал». Получив известие о приближении поляков, хан бросил стан и бежал еще дальше, захватив с собой заложниками гетмана с писарем. Какое-то время Хмельницкий с Выговским находились в ужасном положении, ожидая выдачи польскому королю. То, что писарь разделил с гетманом все унижения, отчаяние и ужас крушения всех планов и надежд, безусловно, необыкновенно сблизило их. Потом Выговский добился, чтобы его отпустили с отрядом в десять тысяч ордынцев для сбора выкупа. Но по дороге крымцы бросили Выговского. Он остался, по собственному выражению, с двумя татарами и тремя казаками. Добравшись до Павлочи, писарь организовал оборону против отрядов Орды, грабивших край21. Одновременно он носился по Украине, собирая деньги для выкупа гетмана. В конечном счете хан «с честью» отпустил Хмельницкого.

Вместе с писарем они вернулись в Украину, пережили трагедию взятия Киева литовскими войсками, вместе снова начали с нуля, вместе организовывали сопротивление польской армии. Понимая, что в условиях начинавшейся осени продолжать военные действия невозможно, поляки в начале сентября предложили начать переговоры. Хмельницкий настаивал на том, чтобы вел их Выговский.

Перемирие в тот момент означало спасение казацкой державы. Нужно было сбить поляков с их победного марша. Переговоры с польскими комиссарами во главе с Маховским шли трудно. Хмельницкий отказывался разорвать союз с Ордой, на чем настаивали поляки. Раздосадованный польский комиссар А. Мястковский намеревался уже покинуть лагерь, но его задержал Выговский и три часа спорил с ним. В своем дневнике поляк отмечал, что писарь «душа и ум Хмельницкого и руководит им как отец сыном». На самом деле у поляков ситуация тоже была не из легких, шляхтичи разбегались из армии, а зима катастрофически приближалась. Маховский обещал Выговскому всяческие блага, лишь бы гетман согласился на мир. Выговский заперся наедине с Хмельницким, долго его уговаривал, дошло даже до ссоры. Писарь вышел из комнаты разгневанный, но Богдан вскоре снова его позвал. Поляки настаивали, чтобы гетман и писарь приехали к ним в обоз, казаки наоборот хотели, чтобы комиссары прибыли в Белую Церковь. Теперь уперся Маховский, и Выговскому (по выражению очевидца, «почти что на коленях») пришлось упрашивать его уступить22.

На следующем этапе переговоров в Белой Церкви своевольная чернь попыталась убить польских комиссаров. Туда приехали A. Кисель, воевода смоленский Глебович и стольник литовский B. Гонсевский. Когда начался бунт, Выговский «себя за чуб рвал» и кричал: «ошалели вы что ли, панове, в огонь к холопам приехали? и мы, вас защищая, погибнем». С оружием в руках старшина отбила поляков у черни23.

Со времени Берестечка и вплоть до смерти Хмельницкого гетман и его писарь выступали как единая команда. Уже осенью 1651 года польские дневники сообщали, что «без Выговского, войскового писаря, ничего не происходит»24. Он принимал участие в победном сражении под Батогом в июне 1652 года, после которого осенью Хмельницкий поручил ему исполнить почетную миссию – возглавить свадебный поезд его старшего сына Тимофея в Молдавию.

Хмельницкий рассматривал этот династический брак как очень важный шаг в упрочнении внешнеполитического влияния Украинского гетманства. Прекрасный воин, Тимош Хмельницкий вовсе не отличался большими дипломатическими способностями. Бракосочетание, устроенное на штыках, не могло проходить гладко, и Выговскому приходилось немало изворачиваться, чтобы сгладить впечатление о «сватах». Так, когда молдавский господарь Василий Лупу обратился к Тимошу с приветственной речью, «тот на это не ответил ни слова, только стоял как вкопанный и кусал себе губы, – за него отвечал Выговский»25.

Трудно переоценить влияние и то особое положение, которое занимал Выговский у гетмана. Позднее он сам признавался русскому стольнику В.П. Кикину, что нередко использовал свое положение писаря, вольно трактуя челобитные к Хмельницкому. «Кто будет ему недруг, а пишет о чем к гетману, и он читал не то, что писано, – читал, чем бы разсердитовать на того, кто о чем пишет»26.

В историографии укрепилось совершенно необоснованное представление о Выговском как о стороннике «пропольской партии» (в противоположность «прорусским» сторонникам). На самом же деле на протяжении долгих лет, пока Хмельницкий вместе со своим писарем долго и упорно вел успешные войны против Речи Посполитой, Выговский поддерживал неформальные и тесные контакты с Москвой. Любому, кто просматривал отчеты русских послов, трудно представить Выговского «тайным польским шпионом».