Читать онлайн «Сократ». Страница 35

Прибегнув к аналогии, можно сказать, что сократовский демон для античной религиозности был так же неприемлем, как в новое время лютеровская реформация для папского католицизма: и в том и в другом случае — при всем их различии — голос индивидуального убеждения получал опасный перевес в вопросах веры. Естественно поэтому, что в обоих случаях сторонники традиционных форм верования, отвергая новые веяния, квалифицировали названное индивидуальное убеждение как субъективистское и произвольное усмотрение.

Степень свободы и автономии личности, требуемая сократовским демоном, была чрезмерна для античного полиса. Сократовский путь демонстрации мудрости бога сопровождался разоблачением суетной и ложной мудрости представителей всех основных слоев афинского демократического полиса, а внутренний голос личного бога-демона заглушал общеобязательные веления полиса своим членам. Поскольку же религия в Афинах была важнейшим государственным делом, нововведения Сократа в вопросе о богах воспринимались тогдашними афинянами как одновременно и антиполисная акция, как отступление от полисных нравов, обычаев и законов, нарушение полисного правопорядка.

Государственным делом было и надлежащее воспитание подрастающего поколения в духе верности и преданности полисным правам и порядкам. Государственный характер религии и воспитания предопределял тесную внутреннюю связь различных пунктов предъявленного Сократу обвинения. Поэтому для тогдашних традиционистски настроенных афинян — судей Сократа позиция его обвинителей, сближавших религиозное новаторство Сократа с развращающим его воздействием на юношество, звучала довольно убедительно. С точки зрения обвинителей Сократа, его представления о богах и связанные с ними суждения о справедливости и добродетели в полисных делах развращали молодежь. Деятельность Сократа сталкивалась, таким образом, со всем укладом афинской полисной жизни — с религией, нравами, политикой, воспитанием. Развращение молодежи было, по мысли обвинителей, конечным следствием ошибочности и вредности сократовских воззрений, так сказать, плодом сократовского просвещения.

Обвинение Сократа в развращении молодежи было на суде расшифровано его противниками весьма обстоятельно. Обвинители указали на следующие направления пагубного воздействия Сократа на юношество: Сократ внушал своим слушателям презрение к существующим демократическим порядкам и законам, толкая их тем самым к насилию; учениками Сократа были Алкивиад и Критий, нанесшие большой вред афинскому полису; Сократ, ссылаясь на худшие места из знаменитых поэтов, учил неуважению к простому народу, преступлениям и тирании; Сократ настраивал юношей против их родителей, родственников и друзей, выставляя последних в смешном и глупом виде.

Говоря о внушении Сократом своим слушателям презрения к демократии, обвинители сослались па сократовскую критику принятого в Афинах способа назначения на различные государственные должности путем жребия "посредством бобов". Действительно, Сократ неоднократно высмеивал такой порядок выборов, в результате которого у власти оказывались некомпетентные лица. Но он был очень далек от проповеди насильственной смены существовавших порядков.

Невозможно, конечно, точно установить, чему научились у Сократа Алкивиад и Критий. Видимо, и для них общение с Сократом не прошло даром, и они чем-то пополнили свой разноликий арсенал политической аргументации. Не вдаваясь здесь в тонкости действительных причин и масштабов пагубной для судеб Афин политической деятельности Алкивиада и Крития, следует отметить, что их действия никак не могут быть квалифицированы в качестве реализации сократовских представлений о разумной и справедливой политике. В сократовской постановке вопроса о политике, государственных деятелях и т. п. речь шла о поисках лучших путей формирования полисной жизни, отбора должностных лиц с учетом их умения, способностей, достоинств, словом, о принципе компетентности в политике, о квалифицированном управлении государством, тогда как, скажем, практические усилия Алкивиада и Крития были направлены, конечно же, не к утверждению этих положений, а к их личному самоутверждению на вершине политической власти, при необходимости и с помощью прямого насилия. Вменение Сократу вины за вредные последствия чуждой ему стихии политических страстей, интриг и вероломства тех или иных его слушателей было явно не по адресу.

Сократу не повезло не только с одиозными слушателями — Алкивиадом и Критием, но и с великими — Гесиодом и Гомером. Так, он часто цитировал слова Гесиода: "Дела позорного нет, и только бездействие позорно". Сократ при этом имел в виду порочность лени и пренебрежения к труду. Обвинители же усмотрели в сократовском цитировании этого места из Гесиода оправдание всякого действия, в том числе дурного и позорного.

Приводил Сократ в своих беседах и стих Гомера, где Одиссей довольно круто обходится с ослушниками и любителями пошуметь:

Подобное обращение к Гомеру было интерпретировано обвинителем как выпад против демоса, одобрение дурного обращения с людьми из народа.

По существу, философское положение Сократа о преимуществе знающего перед незнающим было расценено его обвинителями как привитие юношам неуважения и презрения к их несведущим и, следовательно, бесполезным родителям, родственникам, друзьям. В таком духе расценивались, например, сократовские суждения о том, что для излечения больного знающий врач полезнее несведущей в этом деле родни и т. п.

Обвинители не подкрепили свои антисократовские суждения какими-либо конкретными доказательствами, Но выставили они и свидетелей. Упоминание имен Алкивиада и Крития, которых ко времени суда над Сократом уже не было в живых, лишь подогревало страсти, но ничего не доказывало.

На суде присутствовали многие молодые "ученики" Сократа, его слушатели Аполлодор, Критобул, Платон, Эпиген, Эсхин со своими взрослыми родственниками, и Сократ в своей защитительной речи резонно обратил внимание судей на то, что его обвинителю Мелету "всего нужнее было бы сослаться на кого-нибудь из них как на свидетеля; если тогда он забыл это сделать, пусть сделает теперь, я не возражаю, — пусть скажет, если ему есть что сказать по этому поводу" (Платон. Апология Сократа, 34). Обвинители, однако, не воспользовались предложением Сократа, а судьи, по сохранившимся сведениям, не дали слова юному Платону, выразившему желание выступить в качестве свидетеля защиты.