Читать онлайн «Русская правда. Устав. Поучение». Страница 23

В. А. Удинцев утверждал, что «законного долгового рабства не знает ни один из древнейших сводов», не известна идея долгового рабства и Русской Правде – для Краткой редакции это безусловно, Пространная Правда может возбудить сомнения своими статьями 54 и 55 и статьями о закупах. Удинцев рассматривал статьи, в которых находят признаки долгового рабства, и приходил прежде всего к выводу, что если в этих статьях говорится о рабстве, то возникает оно не из заемного обязательства, а обусловлено «наличностью особых обстоятельств – конкурса, злостного или неосторожного поведения должника, свойства купца, участия иноземца». Далее, в статьях 54 и 55 «мы имеем не заем, как обычно полагают, а покупку в кредит», сходную со средневековою commenda. Наконец, Удинцев полагал, что термин «продажа» (собственно – «продадять»), при сопоставлении со статьей 14 договора 945 г. с греками («продан будеть, яко да и порты, в них же ходить, да и то с него сняти») и со статьей 5 Двинской уставной грамоты, обозначает продажу имущества должника, «понудительное денежное взыскание» [89; с. 133–142].

Гётц в статье 54 видел комиссионную сделку между торговыми людьми, причем комиссионер – крупный купец, ведущий иногороднюю и даже заморскую торговлю. Льгота, получаемая комиссионером, есть результат разрешения судом нескольких случаев, когда комиссионер не мог выполнить своих обязательств, а не частное соглашение между комитентом и комиссионером. Общее правило, на которое опираются частные случаи, предусматриваемые статьей 54, по мнению Гётца, приближается к постановлению § 384 Германского торгового свода законов (Deutschen Handelsgesetzbuch) – комиссионер обязан при выполнении комиссионной операции проявить ту заботливость, которая обычна для собственных торговых операций [2; т. III, с. 352–356].

О долзе. Аже кто многим должен будеть, а пришед гость из иного города или чюжеземець, а не ведая запустить за нь товар, а опять начнеть не дати гости кун, а первии далжебити начнуть ему запинати, не дадуче ему кун, то вести и на торг, продати же и отдати же первое гостины куны, а домашним, что ся останеть кун, тем же ся поделять; паки ли будуть княжи куны, то княжи куны первое взяти, а прок в дел; аже кто много реза имал, не имати тому.

Если кто многим должен, а купец, приехавший из другого города или из другой земли, не зная про то, поверит ему товар свой, и он окажется после не в состоянии заплатить сему верителю за товар, по причине требований со стороны первых заимодавцев; в таком случае вести должника на торг и продать и удовлетворить наперед требованиям гостя, а остальное разделить между прочими заимодавцами. Также, если он должен будет в казну, то очистить наперед казенные требования, а потом уже и требования других верителей: но если кто из них взял уже много ростов, тот лишается своих денег.

Если кто будет многим должен, а купец, приехавший из другого города или из другой земли, не зная про то, поверит ему товар, – а тот будет не в состоянии и с ним расплатиться за товар, да и первые заимодавцы также станут требовать уплаты долгов, не давая взаймы для уплаты гостю, в таком случае вести должника на торг и продать, причем наперед выплатить долг пришельца, а остаток поделить между своими местными заимодавцами. Также, если будут за ним в долгу княжие деньги, то взыскать наперед их, а остальное в раздел. Но если кто взял уже много роста, тому лишиться своего капитала.

Карамзин дал такое изложение статьи 55: «Если кто многим должен, а купец иностранный, не зная ничего, поверит ему товар: в таком случае продать должника со всем его имением, и первыми вырученными деньгами удовольствовать иностранца или казну; остальное же разделить между прочими заимодавцами; но кто из них взял уже много ростов, тот лишается своих денег» [41; с. 33].

М. Т. Каченовский, приведя ряд случаев, свидетельствующих, по его мнению, «о неуважении к гостям в Древней Руси», продолжал о Русской Правде: «По смыслу статьи 55, несостоятельный должник продается, и ценою его удовлетворяется сперва гость, а потом уже домашние заимодавцы, по скольку кому достанется; сумма, принадлежащая князю, тоже взыскивается прежде». Этот противоречащий его рассуждениям о гостях смысл статьи 55 является для него еще одним доводом против достоверности Русской Правды [43; с. 366].

Станиславский в привилегиях, предоставляемых гостям, видел проявление «чувства похвальной гордости в соединении с правилами гостеприимства и желание показать чужеземцам, что они ни в коем случае не должны бояться за целость своего имущества». Несостоятельные должники, по мнению Станиславского, продаются на торгу в рабство [87; с. 213].

Б. Н. Чичерин отмечал, что «то же самое правило постановлено и в договоре Новгорода с готландцами11 в начале XIII в.: несостоятельный должник отдается в рабство иностранцу со всем семейством; гость может увести его с собою из Новгорода, если никто не согласится выкупить его на торгу, заплатив за него долг. Это самая жестокая форма уплаты; должник рассматривается как вещь, которой цена должна удовлетворить заимодавца» [92; с. 147].

Загоровский указывал, что Правде уже известны привилегированные требования: при конкурсе куны князя, иногороднего гостя и «чужеземца» взыскиваются прежде кун домашних кредиторов. За покрытием привилегированных долгов, остаток распределяется между кредиторами, не пользовавшимися специальными правами. «Каково было это распределение – только pro rata [224], или же наблюдалось сверх того и старшинство по времени, – положительно неизвестно». Загоровский думал, что имел силу первый порядок. Устраняются от дележа только те, которые уже много имали реза. Загоровский полагал, что по Русской Правде за долг заемщика прежде всего отвечает «лице его». Эти личные меры взысканий состояли в том, что несостоятельный должник поступал в распоряжение кредитора, который мог употреблять против должника разного рода физические насилия и даже продать его. Несмотря на отсутствие прямых указаний в Правде, Загоровский считал насилие необходимым элементом воздействия. Он даже предполагал существование в Древней Руси долговых тюрем. При жизни должника, по мнению Загоровского, семья не несла ответственности за долги ее члена, после смерти должника наследники должны были удовлетворить кредитора. Уплатой долга обязательство прекращалось [37; с. 48–49].