Читать онлайн «Фельдмаршал Манштейн. Военные кампании и суд над ним. 1939—1945». Страница 46

Обвинения польской стороны должны были быть включены по политическим мотивам. Поляки требовали экстрадиции фон Манштейна, и, по-видимому, было решено, что мы можем отказать им только в том случае, если будем сами судить его по польским обвинениям. Обвинение старалось восполнить слабость своих доказательств законностью польских претензий по поводу совершенных на их земле злодеяний.

В Гамбурге поговаривали, что, попади Манштейн к полякам, его бы повесили, а попади он в плен к русским, его поставили бы во главе группы армий, и будто англичане не могут решить, какая из перспектив им менее предпочтительна. Лично мне кажется, что этот анекдот более чем несправедлив к фон Манштейну, который скорее покончил бы с собой, чем последовал примеру фельдмаршала Паулюса.

Представляя свои обвинения, сторона обвинения детально рассматривала степень ответственности начальника штаба. Но им не стоило беспокоиться, поскольку фон Манштейн взял на себя всю ответственность за действия своего начальника штаба. Можно только добавить, что Манштейн никогда не пытался спрятаться за чужой спиной и беспокоился только о защите чести своей армии. Что касается Польской кампании, то свидетельства ясно показали, что немецкая армия вела себя достаточно корректно.

Манштейн начал Русскую кампанию командиром корпуса. Обвинению не удалось предъявить что-либо серьезное против поведения корпуса, которым он командовал. Действительно, жалоб на действия его боевых частей практически не было.[89] Инкриминируемые преступления всегда касались действующих в тылу подразделений, которые фон Манштейн, постоянно занятый боевыми столкновениями, фактически не контролировал.

И только когда он стал командующим армией, тыловые зоны перешли в его ведение, поэтому реальные обвинения выдвигались против Манштейна после его назначения на эту должность.

Единственное обвинение против 56-го моторизованного корпуса свидетельствовало в пользу фон Манштейна. Гитлеровский «приказ о комиссарах», отданный накануне Русской кампании, был настолько секретен, что в письменной форме доставлялся лишь в штаб-квартиры уровня не ниже командования корпуса. О его содержании уведомлять нижестоящих офицеров следовало в устной форме. Манштейну приказ доставил особый курьер-офицер.

Было много споров о законности или незаконности «приказа о комиссарах». Защита, предоставленная военнопленным Гаагской конвенцией и обычаями цивилизованных стран, относилась лишь к тем, кто сражался открыто и подчинялся приказам военного командования, несшего ответственность за их действия. Русские комиссары военному командованию не подчинялись, так как были подотчетны своему политическому руководству.[90] Таким образом, утверждалось, что поскольку они принимали участие в боевых действиях, то делали это незаконно и, согласно обычаям войны, будучи взятыми в плен, подлежали расстрелу – точно так же, как и принимавшие участие в боях военные корреспонденты. Поэтому и поляки в 1919–1920 гг., и организовавшееся после войны 1914–1918 гг. союзное нам Белое движение России отказались рассматривать комиссаров в качестве военнопленных. Но фон Манштейна менее всего заботил вопрос законности. Получив приказ, он пришел в неописуемую ярость, поскольку считал его позорящим честь армии. Он солдат, а не палач. И не позволит своим войскам убивать захваченных в честном бою людей в военной форме. Возможно, комиссары не имели права носить солдатскую униформу. Возможно, их организация находилась вне правил цивилизованных военных действий. Но солдат внутри фон Манштейна протестовал против исполнения обязанности палача своих противников.

По получении приказа Манштейн незамедлительно выразил протест своему непосредственному начальнику, командующему 4-й танковой группой генералу Гёпнеру, впоследствии казненному за покушение на Гитлера. Гёпнер высказал понимание позиции фон Манштейна и пообещал сделать все возможное для отмены приказа. После чего Манштейн встретился с фельдмаршалом фон Леебом, командующим группой армий «Север», и сообщил ему, что не может выполнить этот приказ. Фон Лееб промолчал, но Манштейн почувствовал, что тот на его стороне. Однако никто из этих офицеров не дал ему никакого точного указания.

Фон Манштейн вернулся в штаб-квартиру, где проинформировал свой штаб, что не намерен передавать этот приказ в части и подразделения. Полковник Детлефсен (начальник оперативного отдела штаба 56-го моторизованного корпуса. – Пер.) возразил, что в воинских частях все равно могут узнать о приказе из других источников. Солдаты и офицеры часто переводятся из одних подразделений и частей в другие. Передаст ли фон Манштейн приказ или нет, в частях все равно о нем узнают. Фон Манштейн согласился с таким доводом и решил посетить командиров дивизий и поставить их в известность, что не допустит исполнения «приказа о комиссарах» в своих войсках. Командиры дивизий с готовностью восприняли решение фон Манштейна, поскольку его отношение к приказу разделял каждый честный немецкий солдат. Им не хватало только человека с сильной волей, который подал бы пример.

Новая проблема возникла после начала вторжения в Россию, когда под командование фон Манштейна перешла дивизия СС «Мертвая голова» (не следует путать с отрядами СС «Мертвая голова». – Пер.). Манштейн специально посетил ее командира и объявил ему, что ожидает от его дивизии и солдат цивилизованного отношения к военнопленным, и потребовал, чтобы его пожелания в отношении «приказа о комиссарах» неукоснительно соблюдались. Если вспомнить, что подразделения СС докладывали напрямую Гиммлеру, то со стороны фон Манштейна это был мужественный поступок. Видимо, ему просто повезло, потому что на следующий день генерал СС получил множественные ранения, и его заменил командующий из вермахта, полностью разделявший точку зрения фон Манштейна.

Сторона защиты вызывала в суд фельдмаршала фон Лееба и тех из оставшихся в живых офицеров, кто получал приказы фон Манштейна.

«Приказ о комиссарах» был принят к исполнению, но только не в 56-м моторизованном корпусе. Обвинение представило ряд отчетов, в которых каждое соединение было обязано информировать Гитлера о количестве уничтоженных комиссаров. Эти отчеты относились ко всем соединениям 4-й танковой группы, за исключением корпуса фон Манштейна. На американских процессах возникало немало сомнений по поводу этих отчетов. Также высказывалось мнение, что они не соответствовали действительности, и цифры в них завышались, поскольку Гитлер проявлял личный интерес к выполнению приказа о комиссарах. Подложные отчеты о событиях, которые нельзя проверить, не новость в любых организациях, питающих пристрастие к формализму. Но в том, что касается фон Манштейна, нет надобности углубляться в подобные теории. В его корпусе никогда не расстреливали комиссаров и не отсылали отчетов, потому что фон Манштейн запретил это делать.