Читать онлайн ««Посмотрим, кто кого переупрямит…»». Страница 36

Страшно приятно было получить Юлю. Но сейчас очень без нее пусто.

Оттены пишут, что Коле, то есть “Панчу”, и Варе без меня грустно.

И мне тоже без вас плохо. Пора съезжаться.

Но я приеду только через месяц, да и то на одну неделю. Здесь это не очень просто.

Все верят в комнату. Посмотрим. Что сделают с Осей – объявят его абстракционистом или борцом с культом личности? И то, и другое возможно.

Я ем Юлькин апельсин и плачу. А может, и Варюшка когда-нибудь соберется. Здесь подадут заявку на вечер Панченко, Куняева и еще кого-то, кого назвал Куняев. Было бы мило.

Целую вас всех. Надя.

Как Никитка? Что за сны? Как Коля и Никитка учатся? Сколько раз в неделю? Я слышала, что у них вычитают деньги за пропуски[238]. Правда?

Милые мои!

Ко мне как будто собираются Оттены, а я как будто собираюсь в Ленинград.

Получила от вас первое общее письмо. Спасибо. Не забывайте писать… Очень уже я пугаюсь.

Варюшка! Вам я, наверное, через несколько дней пошлю белую кофточку. Если только мне ее сделают… Вязальщица заподозрила меня в спекуляции ее кофтами, потому что одну я послала Елене Михайловне, другую заказала для вас, да еще две себе. Это ей показалось подозрительным. И она прямо стала допытываться, почем я их “сбываю”… Ей, верно, показалось, что она продешевила (а этого – увы! – не было!) и что я уже покупаю за ее труд машину. Так что ваша кофточка под угрозой.

А Коле – солженицынская деревня тоже не моя. Он не очень разговаривал с людьми и взял их по внешнему облику и, может, поступкам (внешнее послушание) плюс каратаевская концепция. Поэтому мне не очень нравится его Матрена. Интереснее всего, по-моему, это “Случай в Кочетовке”. Говорят, что он близок к Платонову. Этого я читала очень давно. Говорят, хорош.

Мне очень интересны всякие “группки” вроде тех, что… Я в них что-то верю. Дай вам бог.

А про деревню думайте. Очень трудно.

Кстати, моя Поля очень похожа на тех, что я знала в деревне без дачников.

А еще я знала студенток педвузов. Это особый случай, даже если они из деревни или учительствуют в деревне.

Сейчас они у меня странные. С одной стороны – секс и спорт (ужас Володи[239]); с другой – всеотрицатели, а всё же в них что-то есть. Но это – увы! – не деревня, как в Чебоксарах, а мещанский город.

Смотрите, меня довели до запретного слова. Я ведь и с Герценом из-за этого слова поссорилась.

Целую вас всех. Надя.

Варюшенька! Очень рада, что за кофточку 5+. Вы в ней не были уверены, пока ваши подружки не заклохтали.

А что мне Коля не отвечает? Получил он “Алексея”? Не понравился? Пусть так и скажет.

Очень хорошо, что вы решили ехать с Никиткой. Это разумно и будет мило. Целуйте его от меня. Жаль, что Люся уже не рвется на дачу.

Просьбы а) пришлите мне с Софьей Менделевной хоть немного бумаги и копирки. И запасите на Тарусу побольше бумаги и копирки. Умоляю…

б) Купите мне, ради бога, хоть две пары штанов <нарисовано. – Публ.> нижних – розовых или любого цвета. Здесь нет. Присылать не надо. Доживу. Но в Тарусе я мечтаю иметь штаны.

c) вещи вы приготовьте к моему отъезду, чтобы я забрала на своей машине.

d) отдайте Никитке марки. Это от Ивана Дмитриевича[240].

e) Еще позвоните Виленкину[241] – я очень прошу устроить моих Псковских приятельниц в “Современник”.

Скажите ему, что он должен ценить: они мне здесь здорово облегчают и украшают жизнь. Так ему и скажите.

Вот куча моих поручений.

Софья Менделевна[242] – сестра жены Амусина. Очень хочет, чтобы Коля ей почитал. Все трое – Маймин[243], Егоров (зам. директора “Библиотеки поэта”)[244] и Софья Менделевна заслуживают полного разворота стихов. Мужчины явятся сами по себе… Надя.

Люсенька! Мне уже явно вас не хватает. Я очень соскучилась по старшим подружкам – по вас и Тале. Я это остро почувствовала в Ленинграде, когда сидела с Анной Андреевной.

Целую вас. Надя.

А может, я все-таки вытащу вас в Тарусу?

Никитушка! Спасибо тебе за письмо. Это очень мило с твоей стороны, что ты меня вспомнил среди жизни, полной бурных развлечений. Хотелось бы знать, как ты развлекаешься, но я понимаю, что для этого надо слишком много писать. У меня к тебе просьба – передай всем в семье мои поручения:

1) Бабе Люсе скажи, что она голубка, и я по ней очень скучаю. Скажи, что нам пора жить вместе, но этого что-то незаметно. Скажи, что я что-то не замечаю оттепели. Наоборот, мороз и всякий ветер – буря.

2) Бабе Тале: она тоже голубка. Что пишет Вася? Какие новости? Если Вася не пишет, пусть Таля не беспокоится – это у вас семейное.

3) Коле. Что-то мне очень не хочется, чтобы он ехал в Киев – Саратов. Лучше поедем в Тарусу. Когда у него отпуск? Месяц бы он прожил там с тобой, а потом на свой отпуск приедет Варя.

Насчет книги: иначе быть не могло. Лишь бы шла работа и появлялись такие стихи, как гвардейцы Петра. Вот это не пропадет. И про прозу (деревня – проза?) интересно.

4) Маме-Варе. Я получила для нее кофточку. Вышлю, когда мне кто-нибудь поможет ее отослать. Главное, пусть мама-Варя напишет, когда получит, не то я буду беспокоиться.

Прости, Никита, что так много поручений. Но ведь у вас большая семья.

То есть у нас большая семья. Надя.

Позвони деду Жене, узнай, как он, и напиши мне.

Я страшно на вас сержусь, что вы не пишете.

В Ленинграде меня часто спрашивали о Коле. Он там произвел впечатление. В прошлом письме я наконец решилась написать про Тарусу, но тут же получила письмо от Лены, что они решили ехать туда в июне (сейчас в Малеевку, а потом в Тарусу.)

У Поли сейчас есть комнатка, которую я могу снять для Люси. Но это только в июле. Целую вас. Надя.

Ради бога, не будьте злодеями – пишите. Я очень беспокоюсь. Книга Оси еще в плане.

Милый Коля!

Список почти точный – оставлять строчку без рифмы, давать легчайшие ассонансы (Женщина – плещет) и позволять себе хамскую неравностопность вполне в характере О. М. Он на это плевал. И при этом был точнейшим поэтом, “сгниет”, вероятно, верно. А с “юный” или “юноша” – я помню разговоры: что дает большую паузу. На чем остановился, не помню. Вообще – здесь сплошные срывы голоса. На этом держится.