Читать онлайн «Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник)». Страница 5

II

«В дополнение к докладу моему от 5 июня сего года за № 291834, имею честь доложить Вашему Превосходительству, что дополнительно собранными секретным путем сведениями выяснилось, при каких условиях происходила поездка в марте сего года известного Григория Распутина в московский ресторан «Яр», о каковой поездке было мною донесено в упомянутом моем докладе.

В кругах московских дельцов средней руки, не брезгующих подчас делами сомнительной чистоты, давно вращается дворянин, занимающийся отчасти литературным трудом, Николай Никитич Соедов.

Названное лицо, прожив давно имевшийся у него когда-то капитал, уже лет 25 живет в Москве без определенных занятий, занимаясь отчасти комиссионерством, отчасти литературой, и имеет знакомство в самых широких слоях Москвы. За это время круг его афер естественно суживался по мере того, как за ним упрочивалась репутация «темненького» человека, живущего подачками, мелкими займами и кое-какими перепадающими доходами, иногда не совсем чистых источников.

Литературный труд Соедова ограничивается уже давно участием в бульварной прессе и помещением изредка статей в «Петроградских Ведомостях» с хроникою из московской жизни; в этих статьях Соедов постоянно не забывал упоминать в самом хвалебном тоне о действиях московской администрации, чем-де стремился быть, как он полагал, полезным и приятным лицом. В этом смысле он неуклонно пользовался каждым случаем, чтобы напомнить о себе бывшему московскому градоначальнику Свиты Его Величества генерал-майору Адрианову.

Будучи весной с. г. в Петрограде, Соедов, рассчитывая на влияние и связи в высших сферах Петрограда Распутина, попал к нему как представитель прессы, познакомился с ним и сумел, видимо, заинтересовать собой последнего.

Во время приезда Распутина в Москву, в марте месяце сего года, Соедов немедленно явился к нему и принялся за проведение через Распутина придуманного им за это время плана принять поставку на интендантство солдатского белья в большом размере.

Соедов, конечно, в этом деле рассчитывал не на непосредственное свое участие, а на комиссионерское и привлечение к этому делу лиц из сравнительно денежной среды, которые бы могли этим делом заработать деньги.

Видимо, еще в Петрограде Соедов заинтересовал Распутина этим делом и обещал ему известный процент с него, если Распутин выполнит, благодаря своим связям, проведение этого дела в интендантстве. Распутин, обещая поддержку, указывал на несомненное покровительство ему в этом деле, которое он рассчитывал встретить в лице высоких особ.

Самая пирушка у «Яра» была как бы некоторой, необходимой в таких случаях, обычной в московских торговых кругах «вспрыской» предположенного дела.

Так как Соедов еще ранее предложил своему хорошему знакомому, также очень известному в московских широких кругах газетному дельцу Кугульскому участие в названном подряде, то он вызвал его к «Яру» на упомянутую пирушку, и Кугульский в счет ожидаемых благ дал известную денежную сумму на устройство кутежа.

У «Яра» компания заняла кабинет, куда были приглашены хористки, причем Распутин вскоре, придя в состояние опьянения, стал вести себя более чем развязно и назвал себя.

Немедленно весть о пребывании Распутина в кабинете у «Яра» и его шумное поведение вызвало огласку в ресторане, причем хозяин ресторана Судаков, желая избежать неприятностей и излишнего любопытства, стал уверять, что это не настоящий Распутин, а кто-то другой, кто нарочно себя им назвал.

Когда, однако, это дошло до Распутина, то он же стал доказывать, что он настоящий Распутин и доказывал это самым циничным образом, перемешивая в фразах безобразные намеки на свои близкие отношения к самым высоким особам».

Слухи о нем. – Встречи с ним. – Первый приезд его в Царицын. – Моя поездка с ним в село Покровское. – Второй приезд Распутина в Царицын. – Третий приезд

В конце 1902 года, в ноябре или декабре месяце, когда я, обучаясь в С.-Петербургской духовной академии, деятельно готовился к принятию ангельского образа – монашества, среди студентов пошли слухи о том, что где-то в Сибири, в Томской и Тобольской губернии, объявился великий пророк, прозорливый муж, чудотворец и подвижник, по имени Григорий.

В религиозных кружках студенческой молодежи, группировавшихся вокруг истинного аскета, тогдашнего инспектора академии – архимандрита Феофана[5], рассуждения о новоявленном пророке велись на разные лады.

От этих толков о «старце» я оставался в стороне. Мне некогда было ими заниматься и к ним прислушиваться. Отчасти потому, что я, привезши в начале 1902 года из Кронштадта в академию некоего Митю блаженненького, о котором подробная речь будет ниже, на примере этого блаженного уже успел разочароваться в новых юродивых и прозорливых; а главным образом потому, что я тогда самым серьезным образом готовился отречься от мира и вступить на путь самоотверженного служения истине и ближним.

Но были моменты, когда вопрос о «старце» Григории прямо-таки гвоздем становился в моем мозгу.

Особенный интерес к «старцу» возбуждали во мне речи моего духовного отца и приготовителя к монашеской жизни, о. Феофана.

Сидели мы однажды с ним в его покоях, пили чай и вели душеспасительную беседу. Не знаю в связи с чем, о. Феофан, во время беседы заговорил о Божьем человеке – Григории.

– Да, – говорил он, – есть еще Божьи люди на свете. Не оскудела Русская земля преподобными. Посылает Господь утешенье людям своим, время от времени воздвигая им праведных мужей… Вот ими-то и держится еще Святая Русь.

Я, вообще с жадностью ловивший каждое слово своего учителя – Феофана, помню, особенно насторожился, когда он начал речь о современных праведных людях.

Он продолжал:

– И вот теперь такого мужа великого Бог воздвигает для России из далекой Сибири. Недавно оттуда был один почтенный архимандрит и говорил, что есть в Тобольской губернии, в селе Покровском, три благочестивых брата: Илья, Николай и Григорий. Старший из них – Григорий, а два первых – его ученики, еще не достигшие высокой ступени нравственного усовершенствования. Сидели как-то эти три брата в одной избе, горько печаловались о том, что Господь не посылает людям благословенного дождя на землю; потом Григорий встал из-за стола, помолился и твердо произнес: «Три месяца, до самого Покрова, не будет дождя»… Так и случилось. Дождя не было, и люди плакали от неурожая… Вот вам и Илья-пророк, заключивший небо на три года с месяцами! Господи! Господи! – глубоко вздохнувши, заключил о. Феофан.