Читать онлайн «Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана». Страница 94

Наши рекомендации исходили из возможности проведения нового заседания совета министров иностранных дел четырех держав в ближайшее время при получении определенного согласия Англии и Франции. Удовлетворительной альтернативы этим предложениям мы не видели. Распространение условий Лондонской программы на всю Германию, как кое-кто предлагал, не представлялось нам приемлемым. Ведь Лондонская программа предусматривала продолжение осуществления контроля за политической жизнью Германии со стороны верховной союзной комиссии и нахождения оккупационных войск в соответствующих зонах. Да и прерогативы власти некоммунистического правительства Германии не получат полного признания в восточной зоне, оккупированной советскими войсками. Поэтому положения Лондонской программы не могли стать базой для общегерманского решения проблемы.

Мы полагали, что русские вряд ли согласятся на принятие ряда аспектов плана А, но он все же оставлял открытыми двери для их возможного мирного ухода из столицы Германии. Если не поддерживать эти двери открытыми путем внесения некоторых позитивных предложений с нашей стороны, то русские не уйдут, даже если им и представится такая возможность. У нас сложилось впечатление, поясняли мы, что позиция западных держав в Берлине никогда не будет комфортной, а жители западных секторов, как и войсковые гарнизоны в них, будут чувствовать себя постоянно находящимися на краю пропасти, на территории вокруг города, оккупированной советскими войсками.

Хочу подчеркнуть еще раз - а это важная составляющая наших рекомендаций, - мы считали: настоящие рекомендации могут быть вынесены на рассмотрение совета министров иностранных дел только после подробного и конфиденциального обсуждения их с французами и англичанами и лишь в случае их согласия. Меня неоднократно спрашивали, уже через несколько недель после представления этого документа руководству, а что мы будем делать, если французы и англичане не выразят своего согласия с нашими предложениями. Я отвечал, что мы не станем тогда проталкивать этот проект, а возложим бремя ответственности на правительства Франции и Великобритании за разработку новых предложений и формулировку соответствующей западной позиции. Мы скажем: это - наши лучшие предложения, если вы с ними не согласны, излагайте свои альтернативы, имея в виду необходимость срочного решения берлинского вопроса, и берите на себя полную ответственность за это.

Мне задавались также вопросы, как мы будем действовать, если французы и англичане согласятся, а русские не примут наших предложений (как ожидалось). Я считал, что в этом случае целесообразно продолжать осуществление Лондонской программы (не отказываясь от поисков других решений берлинской проблемы и блокады, в частности), обязательно оставляя открытой возможность для дальнейших переговоров. Таким образом мы возложим ответственность за окончательный раскол Германии на русских, как мы поступили с планом Маршалла в отношении всей Европы. К тому же по меньшей мере мы назовем условия, на которых будем согласны на вывод войск из Германии, показав, что в принципе готовы пойти на это. Вместе с тем нам удастся избежать недоразумений, связанных с рассмотрением этого вопроса, и оставить открытой возможность заключения определенного соглашения в этой области, а также свести на нет пропагандистский эффект любых предложений русских по решению общегерманской проблемы.

* * *

Перед наступлением нового, 1949 года место генерала Маршалла занял Дин Ачесон. С ним я встречался ранее, и у нас сложились довольно тесные отношения в 1947 году - перед тем, как оставил должность заместителя госсекретаря (летом 1947 года), перейдя на другую работу. Став госсекретарем, он выразил надежду, что я останусь в своей должности руководителя группы планирования, по крайней мере в ближайшее время, на что я с готовностью согласился.

В последующий период времени отношения мои с Ачесоном были вполне приемлемыми. Я восхищался им и уважал за тонкий критический ум. Осознавая, как и те, кто его хорошо знал, что он был человеком прямым и честным, настоящим слугой народа - явление довольно редкое в Соединенных Штатах, - я возмущался нападками на него определенных кругов в конгрессе и отдельных представителей прессы, любуясь, с каким достоинством и стойкостью он отражал их. Наши с ним отношения не омрачались даже трудностями, связанными с проведением европейской политики и общественными дискуссиями последнего времени.

Тем не менее с приходом Ачесона на пост госсекретаря положение и возможности группы планирования изменились. Он был человеком, действовавшим по своим внутренним убеждениям, опираясь не на отдельные службы, а наличности, выбирал которые не всегда правильно. Мой опыт зарубежной работы, например, казался ему не только чуждым, но, как я подозревал, имел в его глазах сомнительное качество для государственного деятеля. Хотя он и попросил меня остаться во главе группы планирования, он видел во мне личность - одного из группы индивидуалов (людей с самой различной подготовкой и взглядами), которых он собрал вокруг себя и с которыми любил обмениваться идеями, мнение которых он выслушивал - как судья выслушивает высказывания противной стороны. Мысль обращаться в нашу группу за консультациями и признавать правильными высказываемые мнения, что обычно делал генерал Маршалл, оказывая нам доверие и прислушиваясь к нашим рекомендациям, хотя они порой не совпадали с его собственными оценками (в частности, мысль придать группе определенные функции идеологического и координационного характера, чтобы она, скажем, суммировала и анализировала взгляды и предложения различных управлений департамента), показалась бы ему странной. Когда я высказывал ему свои мнения и суждения в наших частных беседах, у меня создавалось впечатление, что он относится к ним иногда как к занимательным, иногда как к пугающим, выслушивая, однако, с интересом. Бывали вместе с тем и времена, когда я чувствовал себя в роли придворного шута, которому позволялось говорить все, что угодно, в том числе и шокирующие вещи, в конечном счете не воспринимавшиеся серьезно и не влиявшие на политические решения.

зиму 1948/49 года оперативная группа нашего правительства занималась вплотную организацией бесперебойной работы воздушного моста, единственного средства сорвать блокаду Берлина, а также проведением в жизнь Лондонской программы. В этом ее усилия сливались с усилиями, предпринимавшимися французами и англичанами, а также самими немцами. Западногерманские политические лидеры разрабатывали конституцию нового западногерманского государства. Все три западные державы готовили новый оккупационный статус, который предполагалось ввести сразу же после образования западногерманского правительства. Необходимые согласования в ходе их подготовки проходили сложно и мучительно, постоянно сталкиваясь с вопросами легитимности. Но люди работали с большим энтузиазмом и чувством личной ответственности. Шли недели и месяцы, и у многих из них желание достижения широкого международного соглашения становилось все меньше и меньше. И снова, как это довольно часто происходило в американской дипломатии, то, что рассматривалось вначале в качестве инструмента, постепенно превратилось в самостоятельную величину и вместо обслуживания политики стало ее определять.