Читать онлайн «Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана». Страница 78

Они выполняли, с одной стороны, директивы американского правительства, а с другой - международные соглашения, принятые союзниками. Оказавшись под давлением обстоятельств, они быстро, как говорится, "меняли" шляпы. Такая быстрота и ловкость позволяли им не подчиняться некоторым приказам Вашингтона, если они противоречили их собственной точке зрения и склонностям.

Так что главная трудность заключалась не только в том, как указывать командующим на необходимость что-либо делать, но и выяснять, чем же они в действительности занимались. В Германии эта проблема выглядела несколько проще, так как Госдепартамент имел там своего представителя в лице посла Роберта Мэрфи, профессионального дипломата с большим опытом работы, способного непредвзято судить о делах и людях и обладавшего престижем. Поэтому нас постоянно и хорошо информировали о том, что там происходило. Значительно хуже обстояли дела в Японии. Макартур порой не хотел даже прислушиваться к советам и рекомендациям Госдепартамента по политическим проблемам своего региона. Все имевшиеся в то время линии связи шли через военное министерство. При штабе Макартура в Токио находился представитель Госдепартамента, но как бы в подчиненном положении - возглавляя нечто вроде протокольного отдела. В связи с этим его доступ к информации, возможности выхода на связь с Госдепартаментом и иные аспекты были весьма ограниченными. Правда, эти недостатки отчасти компенсировались, насколько это позволяло, личными качествами человека, проработавшего в Японии с 1947-го по 1952 год, - Уильяма Зебальда, опытного и способного сотрудника нашего департамента, хорошо знакомого с японскими делами.

Трудности контроля за деятельностью командующих усугублялись еще и тем, что они напрямую обращались к общественности и конгрессу. К тому же они были радушными хозяевами для всех, кто посещал их "вотчины". Без их одобрения и поддержки работать там представителям прессы было трудно. Даже известные личности волей-неволей становились их гостями, находясь в полной зависимости от них в вопросах размещения и транспорта. Так что, покидая эти страны, они сохраняли чувство личной обязанности к командующим за проявленное по отношению к ним гостеприимство и обходительность. По сути дела, командующие чувствовали себя полновластными хозяевами и даже князьками, как в стародавние времена: их благожелательный кивок открывал многие двери, без чего журналисты, конгрессмены и официальные лица не могли никуда попасть и получить реальное представление о положении дел и характере оккупационной политики в этих странах.

Вместе с тем командующие чувствовали определенную моральную поддержку за счет восхищения, которое вызывали американские законодатели в военной форме, обладавшие властными полномочиями, в оккупированных странах. Американцы, выражавшие решительный протест против покровительственного и деспотического отношения к себе со стороны американского правительства на территории самих Соединенных Штатов, находили вполне естественным и даже вызывающим определенное чувство гордости положение, при котором американский командующий обладал неограниченной властью, не подверженной никакому контролю, в другой стране. Более того, они проявляли симпатию к этому командующему, несмотря на противодействие попыткам Вашингтона вмешиваться в его дела. Высказывая такое замечание, я не критикую всех генералов, ибо не они проявляли инициативу для получения тех постов, на которых теперь находились. Насколько я знаю, большинство из них использовали свою большую власть с высокой степенью ответственности и гуманности, пользуясь заслуженным уважением. Считаю даже, что по отношению к ним проявлялась примерно такая же симпатия, как в свое время к Белизариусу, навестившему Италию во время своей поездки по Византии. Страна, находившаяся под его командованием, жила в мире и спокойствии, пользуясь его радушием. Ему самому, однако, приходилось жаловаться на попытки неуместного и невежественного вмешательства в его дела со стороны константинопольского имперского двора.

Суть вопроса заключалась в том, что некоторые военные администрации в оккупированных странах вмешивались в прерогативы суверенных правительств, требовавших соответствующего к себе обращения. Созданные в качестве инструментов проведения государственной политики, они зачастую превращались в центры проведения собственной политики.

Кто бы ни отвечал в Вашингтоне за создание военных административных структур за пределами собственных границ, в особенности если они получили неограниченную власть в решении гражданских проблем регионов, в которых располагались, главы таких администраций должны были помнить, что они в первую очередь проводили решения своего правительства, не создавая собственные бюрократические структуры власти, которые по-своему решали проблемы международной политики, исходя из своих собственных перспектив и интересов, а употребляли полученную власть для осуществления контроля за правильным использованием американских ресурсов в этих регионах.

Рассматривая положение, сложившееся в Германии и Японии в 1947 году, с точки зрения проведения там национальной политики, следует, конечно, отметить слабую степень контроля со стороны Вашингтона за тем, что там происходило. Однако надо иметь в виду характер директив как национального, так и международного планов, которыми руководствовались военные администрации и под влиянием которых они находились. В большей части эти директивы разрабатывались на заключительном этапе войны и содержали в основном утверждения общего характера, евангелический либерализм, фарисейский энтузиазм, просоветские иллюзии и нереальную надежду на сотрудничество великих держав в послевоенное время, исходившую из союзнической политики периода войны. Положения эти находились в стадии модификации с учетом накапливаемого опыта, но сами директивы ревизии не подвергались, не было и систематического подхода для приведения их в соответствие с новой ситуацией, сложившейся к 1947 году. В результате оккупационная политика того времени носила неопределенный характер переходного периода, пытаясь исходить в ряде случаев из реальной обстановки, но все еще в значительной степени была связана с нереалистическими и полностью неадекватными директивами. Последние в какой-то степени отражали международные соглашения, в связи с чем их изменение было связано с труднопреодолимыми проблемами. Теоретически право их изменения принадлежало нашему правительству, формально же - военному министерству. Госдепартамент мог лишь высказывать свои предложения и поддерживать те или иные инициативы, не имея права и власти действовать самостоятельно.