Читать онлайн «Дипломатия Второй мировой войны глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана». Страница 69

Но хотя Россия и воздерживалась от непосредственного участия в работе этой комиссии, у нас, по моему мнению, все же сохранялся хороший шанс рассмотреть на ней генеральный план общего сотрудничества западноевропейцев. Может быть, именно по этой причине Россия удивила всех, прислав в последний момент без всякого предварительного уведомления свою делегацию в составе 23 человек. Как бы то ни было, с мнением прибывших следовало считаться. Любое предложение по упорядочению экономической жизни в Западной Европе они рассматривали очень внимательно и с подозрением. Не думаю, что они могли себе позволить бросить открыто черный шар при рассмотрении эффективных и многообещающих проектов, зная, что люди понимают: от их принятия зависело будущее Западной Европы. Но они могли попытаться войти в состав руководящего органа и сделать так, чтобы этот проект не работал вообще или работал в том духе, который был нужен им.

Несмотря на эти опасения, я вначале думал, что комиссия сможет в конце концов разобраться в сути вопросов. Лучшим выходом из положения, как мне казалось, было бы представление западноевропейскими странами собственной экспериментальной программы в комиссию. Если она будет одобрена ею, то ООН смогла бы взять над нею шефство и направить ее нам в качестве своего проекта. Но что будет, если комиссия эту программу не одобрит и не примет?

Задав в своей лекции вопрос, что же произойдет, если русским удастся отнести рассмотрение такой программы в разряд второстепенных проблем, или же они попытаются войти в состав администрации, или занять такую позицию, где могли бы осуществлять контроль за выполнением программы и использовать это в своих собственных политических интересах? Как нам следует тогда поступить?

Ответ, который я дал на поставленный мной же вопрос, определял суть подхода к нему, принятую через две недели и всей нашей группой.

В этом случае, по-моему, нам придется сказать "нет" и вообще отказаться от данного мероприятия любезно, но твердо, перейдя к рассмотрению необходимых вопросов с различными странами в индивидуальном порядке за стенами ООН, но исходя из тех же требований и условий, которые были нами представлены в европейскую комиссию.

Если какие-то страны не согласятся с нашими условиями, находясь под сильным влиянием коммунистов, и не смогут гарантировать бережного и экономного расходования наших денег на достижение тех целей, для которых они предназначены, тогда и давать их вообще не следует. Если народы Западной Европы откажутся от американской помощи на этих условиях, то это будет означать, что они окончательно голосуют за доминирующее положение России. В таком случае предпринимать что-либо там мы не будем, сделав соответствующие выводы.

Вопрос должен решаться на политической основе. Ведь если коммунистам удастся занять ключевые позиции в административных органах, они заблокируют осуществление программ, изображая их как попытку американцев установить свою гегемонию над народами Западной Европы. Единственным средством, которое может заставить их замолчать и принудить к согласию, является просвещенное общественное мнение, хорошо осведомленное о том, что это - единственный выход из грозящей катастрофы.

Как я уже говорил, эта точка зрения нашла свое отражение в документе, представленном нами госсекретарю 23 мая. Лучше всего, полагала наша группа, стало бы стимулирование инициативы европейской экономической комиссии, "чтобы восточноевропейские страны либо исключили сами себя из намечаемого процесса, отказавшись от предложенных условий и требований, либо согласились на, изменение замкнутых ориентации своих экономик".

В заключение в документе содержалось предложение по корректировке двух основных, неверных на наш взгляд, положений, связанных с доктриной Трумэна:

1. Подход и отношение Соединенных Штатов к мировым проблемам - лишь защитная реакция на коммунистическое давление, а попытки восстановления здоровых экономических условий в других странах - побочный продукт этой реакции, в чем мы не были бы заинтересованы, не будь коммунистической угрозы.

2. Доктрина Трумэна представляет собой незаполненный бланк по оказанию экономической и военной помощи тем регионам, где наметились признаки успеха коммунистов. Нам следует поступать таким образом, чтобы всем было понятно: расширение американской помощи - вопрос политической экономии в буквальном смысле этого слова - такая помощь будет оказываться только в тех случаях, когда ее результаты будут соответствовать нашим затратам и усилиям.

Затем мы остановились на специфике сложившейся ситуации в Греции и успехах нашей ограниченной интервенции. По сути дела, это своеобразное отражение точки зрения, высказанной в моем выступлении 28 марта в военном колледже. Квинтэссенция ее заключалась в том, что "в других регионах мы должны были применять подобные же критерии".

Таковыми были наши основные рекомендации, представленные генералу Маршаллу. Копии направлялись, если я не ошибаюсь, Ачесону, Уиллу Клейтону, Бену (Бенджамину) Коэну - советнику Госдепартамента и Чипу Болену помощнику госсекретаря. На следующее утро Маршалл провел совещание, на котором, кроме вышеназванных, присутствовали многие высокие должностные лица департамента. Генерал попросил присутствовавших высказаться по представленному нами документу.

Прозвучал целый ряд критических замечаний. В частности, высказывалось мнение, что европейцы вряд ли смогут сами составить эффективную программу. Под вопросом было и рассмотрение Европы в качестве единого целого. Задавался также вопрос: как нам следует поступить, если русские согласятся?

Когда все желавшие высказались, меня попросили ответить на возникшие вопросы. В своих ответах я придерживался линии, о которой сказано выше: европейцы могут объединиться, получив удовлетворяющую их программу, если же этого не произойдет, то тогда мы не сможем ничего для них сделать. Что же касается русских, будем играть в открытую. Если они отреагируют положительно, мы проверим их намерения, потребовав от них внесения конструктивного вклада в осуществление программы. В случае же отказа русских можно просто исключить из числа участников. Сами мы разграничительную линию в Европе проводить не будем.

Когда я закончил своё выступление, генерал Маршалл поблагодарил нас и отпустил с совещания, не выразив своего мнения (он всегда поступал так, пока не принимал решения после тщательного анализа). Сейчас я уже не помню, вызывал ли он меня в следующие дни для консультаций. Генерал был порядочным человеком: он потребовал дать ему рекомендации и получил их. Затем выслушал все критические замечания и сделал соответствующий вывод. Каким он был, я увидел в тексте его выступления в Гарварде, в котором отражались все наши основные положения с добавлением некоторых соображений различных экспертов.