Читать онлайн «Кадеты, гардемарины, юнкера. Мемуары воспитанников военных училищ XIX века». Страница 19

Директор корпуса <полный адмирал Петр Кондратьевич Карцов> как член Государственного совета и сенатор имел много посторонних занятий и мало обращал внимания на корпус. Мы его видели очень редко, не более двух раз в году, и когда ожидалось его посещение, то все приходили в такую тревожную суетливость, какой не замечалось и при посещении корпуса высочайшими особами. Деятельность ближайшего его помощника, называвшегося тогда полковником, ограничивалась, кроме хозяйственной части, тем, что по воскресеньям и праздничным дням перед церковной службой он приходил в столовый зал, где были выстроены все кадеты во фронте поротно, и, поздоровавшись с воспитанниками, проходил по фронту, после чего воспитанников вели в церковь к Божественной литургии. Только этим и ограничивалась забота главных начальников корпуса о нуждах и потребностях кадет, а потому тем более надобно отдать полную благодарность тем из второстепенных начальников, которые, руководимые только сознанием своего долга, свято исполняли свои обязанности и приносили кадетам несомненную пользу. <…> Еще весной 1825 года назначен был новый директор корпуса, адмирал Петр Михайлович Рожнов <…>. Вступив в командование корпусом, он нашел важные недостатки и неудобства в помещении кадет как в ротах, так и в классах, а равно — вполне сознавая вред, происходящий для нравственности воспитанников от совместного житья взрослых кадет и гардемарин с малолетними кадетами, почти детьми, предпринял большие переделки во внутренности корпуса <…>. Все младшие кадеты были собраны в одну роту, которая названа была малолетней, а все гардемарины и старшие размещены в четыре роты; для этого Кораблестроительное училище, которое помещалось в здании Морского корпуса, переведено в <Главное> Адмиралтейство, а в их помещениях устроили спальни для кадет малолетней роты; при ней был особенный двор и отдельные классы, так что кадеты этой роты не имели никакого сообщения с воспитанниками других рот и только виделись с ними во время обеда и ужина в столовой зале.

Начальство над этой ротой было поручено капитан-лейтенанту князю С. А. Ширинскому-Шихматову. По его выбору были назначены и офицеры. Также он набрал восемь гардемарин, в числе которых был я и оба мои брата; нас всех перевели в унтер-офицеры, и кадеты не иначе нас называли, как по имени и отчеству.

Князь с обычной своей горячностью и усердием принялся за воспитание своих юных питомцев. Убежденный, что в юных душах будущих моряков должны быть укоренены надежным образом религиозные чувства, и чтобы приучить воспитанников во всех случаях жизни прежде всего обращаться к Богу, он сообразно этому устроил и внешнюю обстановку кадетской жизни: так, заказал четыре большие иконы по одной в каждую часть; на одной иконе изображалось, как Иисус Христос благословляет детей, на другой — как Он ходит по волнам; кроме того в ротном зале помещалась большая икона Казанской Божией Матери в серебряной ризе, перед которой постоянно теплилась лампада. В этом зале каждый день собирались кадеты утром перед завтраком и вечером после ужина молиться Богу; для этого один из унтер-офицеров или кадет читал вслух утренние и вечерние молитвы, а по воскресеньям читались акафисты или Иисусу Христу, или Божией Матери. <…> Нередко и сам князь присутствовал при молении.

В преподавание учебных предметов начали вводиться новые способы, облегчающие ученье, а унтер-офицеры обязаны были ежедневно по выходе кадет из классов в 11 часов утра и в 6 часов вечера проверить каждого кадета порученного нам отделения, чем он занимался в классах. <…>

31 марта 1826 года был самый замечательный день в жизни Морского кадетского корпуса. В этот день впервые посетил корпус государь император Николай Павлович. Он приехал в корпус около трех часов пополудни с великим князем Михаилом Павловичем и прямо прошел в классы, где тогда были воспитанники. Главным дежурным был князь Сергей Александрович, а я — дежурным унтер-офицером по лазарету. Тотчас государя встретили директор и все начальство.

Государь обошел классы, роты, лазарет, столовый зал, делая различные замечания Шедший впереди штаб-офицер, отворяя двери, называл то помещение, куда входили; так, входя в отдельный класс, он сказал: «Танцевальный класс», — а там в это время был преподаватель Закона Божия. Обыкновенно для преподавания Закона Божия в кадетских классах соединяли <…> два класса <…> вместе, и как такое большое число кадет не могло поместиться в обыкновенной классной комнате, то и помещали в танцевальном классе. Говорили тогда, что когда сказали «танцевальный класс», то государь сказал: «Это и по учителю заметно». Также говорили, что когда великий князь Михаил Павлович воротился домой, то в кругу приближенных рассказывал, что в Морском корпусе священник учит кадет танцевать.

В 1825 году выпуска из корпуса не было, и выпускных почти целый год экзаменовали и выпустили в мичмана в феврале следующего, 1826 года. <…> Князь Шихматов в следующем году оставил службу и поступил в монастырь…

Морской кадетский корпус в воспоминаниях адмирала А. И. Зеленого // Русская старина. 1883. Т. 40. № 10. С. 89–98.

Второго сентября 1826 года, в день, назначенный для приема, матушка повезла меня рано утром в 1-й кадетский корпус и, по предварительно собранным ею сведениям, явилась прямо на квартиру директора, которым был в то время генерал-майор Михаил Степанович Перский. В приемной, указанной швейцаром, находились уже два других отрока со своими родителями или родными, явившимися с той же целью, как и я с матерью. Тут же находились два корпусных офицера и чиновник в вицмундире. Один из них, высокий, стройный, красивый, был адъютант директора — капитан <Егор Иванович> Сивербрик. Он, подойдя ко мне, спросил мою фамилию, сколько мне лет, откуда я приехал и где обучался, — и мои ответы записал в находившуюся у него в руках книжку То же самое повторено было им и с вошедшими вслед за мною другим будущим кадетом.

Недолго пришлось ждать директора. Он вошел в залу в мундире, при шпаге и со шляпой в руке, в какой форме, как оказалось впоследствии, он являлся всегда перед кадетами, обходя классы ежедневно утром и после обеда, посещая лазарет, дортуары, рекреационные и столовые залы. Ни один кадет не видел его в сюртуке или другой одежде. <…>

Подойдя ко мне и поклонившись матери, он обратился к ней с вопросом: «Это, без сомнения, ваш сын?» По получении же утвердительного ответа и по прочтении адъютантом моей фамилии, лет, откуда приехал и где обучался, директор обратился ко мне: «<…> садитесь вот за этот стол, и вас проэкзаменуют».