Читать онлайн «Атаман Войска Донского Платов». Страница 25

Внешне она представляется стройной, худощавой, с умными красивыми глазами, привлекательная, и в зеркало, наверное, частенько заглядывала. Тиха, бесшумна, спокойная, чистенькая, с прекрасными манерами. Морально чиста, правдива, но не наивна.

Мы знаем, что все огромное хозяйство она взяла на себя, и Платову ни о чем не надо было заботиться. У нее в руках, видно, был и семейный бюджет.

В наследство от отца получила она острый, язвительный ум, речи ее были с подтекстом, и выговаривать могла за какую-нибудь мелочь, становясь колкой, ехидной. И если уж упиралась, то ничего ей не докажешь.

Любила птичек и кошечек, а попрошаек, нищих и бездельников презирала.

Вечно болела (когда муж отсутствовал): желудок, голова, ноги, кашель нехороший…

Но при всем при этом была Марфа Дмитриевна спокойна и хладнокровна, не хныкала и помощи не просила, сама помогала. Представляется, что взаимоотношения ее с мужем более напоминали дружбу, чем любовь.

Он любил покрасоваться, а она любила им полюбоваться. Прекрасная пара!

После свадьбы тесть, Дмитрий Мартынович, отмеченный самим Потемкиным и поставленный по его указу непременным войсковым судьей, уехал на два года в Петербург с ходатайством Войска Донского об утверждении границ Земли Донских Казаков. Остался Матвей сам себе хозяин. Отлучался часто: то поголовный поход на волков, расплодившихся на войсковых угодьях, то всеобщий поход за Кубань на обнаглевших черкесов. Каждый год месяца на полтора собирали всех, кто дома на льготе сидел, шли, гоняли хищников, иной раз до снеговых гор доходили.

А когда, наскакавшись, являлся он домой, то встречал верность и преданность, готовность к любви, никаких сцен ревности и справное хозяйство.

Родилась дочь Марфуша…

Детей Матвей всегда любил и жалел. И пасынка Павла, и падчерицу Екатерину всегда наравне со своими отличал, одаривал.

В 1786 году половодье было невиданное. Помер как раз бригадир Краснощеков — Царствие ему Небесное! — так два месяца без погребения лежал, ни лоскутка земли в островном Черкасске для могилы найти не могли. Так и назвали тот разлив Краснощековской водой.

Матвей Платов в «Краснощековскую воду» хоть дома посидел, в семье, пока не уехал вновь и надолго. С Кубани, куда Матвей ушел с полком в очередной раз, его вытребовали в начале 1787 года.

В Войсковой Канцелярии было суетно. Все ждали возвращения Мартынова с утвержденной картой войсковых земель. И не только Мартынова. Все должностные лица во главе с атаманом Иловайским в то же время готовились куда-то ехать.

В Канцелярии Платов перехватил знакомого писаренка, Ваську Миллера:

— Что за беготня?

— Царицу встречать, царица едет…

— К нам, на Дон?

— Упаси, Боже!.. В Таврию…

— А-а…

Императрица Екатерина Великая еще в январе выехала из Петербурга в Киев, где ждал ее верный Потемкин, и там в окружении блестящей свиты, своей и потемкинской, проводила время на балах, ожидая, когда вскроется Днепр, чтобы продолжить путешествие на судах.

Весь юг империи, как наэлектризованный, ждал, когда же двинется в путь августейшая путешественница, готовился встречать, вожделел наград и трепетал перед возможными карами.

Атаман Алексей Иванович Иловайский с супругой и толпой родных и близких, Иван Каршин со степенными казаками и всеми войсковыми регалиями, несколько полков, спешно снятых с Линии, и войсковой есаул Иван Родионов с особой пятисотной командой лучших доброконных казаков двинулись, прихватив еще и калмыцкий отряд, в сторону Перекопа в самом конце месяца.

Степь у Черного моря уже расцвела. Неисчислимые стаи птиц кочевали на лиманах; взлетая, закрывали половину неба. Лебеди, утки, кулики. Дальше в степь появились стрепеты, жаворонки, шныряли бесстрашно лисы в поисках легкой добычи.

У Каменного Моста донцы стали табором. Всего собралось тысячи три с половиной. Раскидали дозоры, назначили дежурства. С изумлением оглядывались на невиданную по размаху работу, которая кипела в новоприобретенной[63] Тавриде.

Переселенцы, потемкинские рабы, собранные с украинских городов однодворцы поднимали и возделывали сроду непаханную землю, мостили дороги, прорежали леса, превращая в парки, возводили арки и целые дворцы. Солдаты из блестящих лагерей в форме нового покроя ежедневно упражнялись в маршах, стрельбе, сложном маневрировании; орали до хрипоты офицеры, но мордобоя особого не было заметно…

В ожидании оглядывали себя, подтягивались, шли первые прикидки: всели по достоинству представлены, нет ли ущемления какому роду или станице.

Матвею черкасские ребята в первый же день, как разместились, сказали:

— Тут одни Денисовы да Иловайские. Черкасню задвигают. Крутит чего-то атаман…

Да, бывало, красовался Черкасск на одиннадцати станицах, как Рим на семи холмах. Богатели казаки, расцветали, переплетались (роднились фамилиями). В Гражданском правительстве пухли папки дел гражданских: заняли… перезаняли… втемную всучили… В Скородумской при «кроткой Елисафет» даже деньги фальшивые делали, был такой — Гуселыщик, воровских денег мастер. Черкасня — Грековы, Яновы, Мартыновы, Кутейниковы — насквозь родные и кумовья, все захватили, все Войско в кулаке держали. Столица! Иных станиц казаков левой ногой отпихивали. А те, провинциалы тщеславные — Красновы, Денисовы, — лезли, места себе выцарапывали или в Россию пускались, во все тяжкие, и знатную карьеру себе там делали.

В Таврии встречали императрицу полковые командиры Карп Денисов, Петр Денисов, Илья Денисов, Петри Павел Иловайские, Василий Орлов, и в полках их все те же Денисовы и Иловайские, только выростки. Подполковник Карп Денисов с сыном Логгином и двадцатидвухлетний войсковой старшина Павел Иловайский, атаманов племянник, конвоировали Ее Величество во главе двух полков от места высадки и до самого Перекопа. Иван Родионов пятисотную команду разбил на подставы, чтоб никакой задержки царице не было.

Спускалась по Днепру вся компания на 80 судах, в Кременчуге смотрели потешное сражение, данное войсками генерал-аншефа Суворова, достигли Херсона и двинулись степью.

Войско Донское во главе с самим атаманом встретило императрицу «уклонением знамен» далеко в степи и сопровождало до Каменного Моста, где приветствовала ее салютом донская артиллерия, а казаки изобразили общую атаку с гиком, свистом и стрельбой.

Здесь же, в заранее разбитом лагере, отведывая от местных блюд, Екатерина знакомилась с Алексеем Ивановичем Иловайским и некоторыми донскими штаб-офицерами.

Какая-то юркая личность из потемкинского окружения расставила представляемых по парам, подбирая по росту и даже внешнему сходству. Матвей Платов попал с Василием Орловым. Оба рослые, темноволосые, горбоносые, но у Василия глаза темные, горячие, и сам потушистее, Матвей же стройнее и глаза холодновато-голубые.