Читать онлайн «Святые в истории. Жития святых в новом формате. VIII-XI века». Страница 4

Трудно сказать, какие доводы больше всего подействовали на Льва III Исавра.

По мнению историка Ф. И. Успенского, взгляды иконоборцев во многом сформировались под влиянием мусульманского мира: «Магометане, завоевывая христианские земли, обратили внимание на бесчисленные изображения святых и, чтобы привлечь христианское население к поклонению своему пророку, злобно осмеивали поклонение иконам как идолослужение. Христиане, говорили они, под предлогом почитания истинного Бога наполнили мир богами еще более, чем их было в языческих храмах. Римский мир снова стал языческим, и христианство обратилось в культ идолов» («История Византийской империи»).

В июле 721 года халиф Язид II издал указ об уничтожении всех художественных изображений людей и животных на подвластной ему территории халифата, так как их запрещает ислам. По его указу из христианских храмов повсюду стали изыматься иконы.

Среди актов VII Вселенского Собора есть доклад монаха Иоанна, в котором говорится, что Лев воспринял мысль о гонении на иконы от халифа Язида и что посредником в этом деле был епископ Наколийский Константин. Упоминается также о некоем догматическом послании, которое халиф написал византийскому императору, убеждая его принять мусульманство. Однако современные историки так и не пришли к единому мнению о том, насколько серьезно мусульманское окружение могло повлиять на отношение христиан к иконам. Скорее, к возникновению иконоборчества привел комплекс причин.

Лавра Саввы Освященного, Палестина.

В 726 году император Лев III подписал эдикт о запрете икон. Текст этого указа не сохранился, как и многие другие документы иконоборческого периода. Но о том, что официальный правительственный акт относится к 726 году, пишет в своей хронике Феофан Исповедник: «В этом году начал нечестивый царь Лев дело о низвержении святых и честных икон». Византийский историк также сообщает, что на новый указ незамедлительно последовала негативная реакция Папы Римского: «И, узнав об этом, Папа Григорий составил против Льва догматическое послание, доказывая, что не подобает царю вмешиваться в дела веры и изменять древние церковные догматы, установленные святыми отцами».

Как только императорский указ был издан в Константинополе, то есть вывешен на стене собора Святой Софии на обозрение народа, в столице начались волнения.

Когда к Халкийским воротам Великого дворца явились солдаты из императорской гвардии и один из офицеров, приставив к стене лестницу, начал топором сбивать изображение Спасителя, поднялся сильный шум. Увидев, как офицер бьет топором по Лику Христа, молодая инокиня Феодосия из константинопольского монастыря Святой Анастасии подбежала к солдатам, стала их умолять не делать этого, после чего опрокинула лестницу.

Ее поддержали другие монахини, а также горожане из мирян. На площади завязалась драка, в результате которой были убиты и ранены несколько человек.

Как сообщает Продолжатель Феофана, волнения на площади происходили «в присутствии многих знатных мужей из Рима, Франции, из земли вандалов, из Мавритании, Готфии» и, конечно, были расценены как протест против указа императора и вообще императорской власти.

С этого дня принято отсчитывать растянувшуюся на сто с лишним лет борьбу почитателей икон с иконоборцами, во время которой редкие годы затишья сменялись периодами ожесточенного противоборства. По свидетельству современников, целые города и множество народа находились тогда в волнении из-за вопроса об иконах, так или иначе все христиане были вовлечены в этот важный спор.

Иконоборцы не сразу сформулировали богословские обоснования своим действиям, имея мощную поддержку в лице императорской власти. Зато в одном из палестинских монастырей нашелся человек, который сумел четко и аргументированно объяснить позицию защитников икон, – Иоанн Дамаскин.

Его «Три защитительных слова против порицающих святые иконы» были известны и в императорском дворце, и в отдаленных монастырях Византии. В народе эти сочинения переписывали и передавали друг другу в списках, использовали как улику, заучивали наизусть.

Иоанн Дамаскин объясняет, что он не мог смолчать, видя, как Церковь, словно корабль, попавший в бурю, со всех сторон захлестывают поднявшиеся волны иконоборческих споров.

«Поэтому, поражаемый невыносимым страхом, – я решил говорить, не ставя величия царей выше истины», – пишет он в своем «Первом защитительном слове…».

Разговор начинается с расхожего обвинения иконоборцев в том, что иконы якобы противоречат словам из Священного Писания о запрете изображать Бога.

«Если бы мы делали изображение невидимого Бога, то действительно погрешали бы, потому что невозможно, чтобы было изображено бестелесное, и не имеющее формы, и невидимое, и неописуемое», – поясняет Иоанн Дамаскин.

Но ведь христиане верят в Иисуса Христа, в Бога, воплотившегося в человеческом облике, – как же можно переносить ветхозаветный запрет на время Нового Завета?

Конечно, Иоанн тоже против обожествления изображений, но предлагает не путать его с достойным почитанием икон, которое пришло в церковную жизнь на основании апостольских преданий и постановлений.

Ведь «изображение не во всем бывает подобно первообразу», и у иконы существует свое назначение – она призвана помогать человеку подниматься до понимания духовных предметов.

«Изображение есть напоминание: и чем является книга для тех, которые помнят чтение и письмо, тем же для неграмотных служит изображение; и что для слуха – слово, это же для зрения – изображение, при помощи же ума мы вступаем в единение с ним», – с большим пониманием человеческой природы пишет Иоанн Дамаскин.

Ободряя, он призывает православных христиан: «Все рисуй: и словом, и красками, и в книгах, и на досках».

Писатель задается вполне логичным вопросом: почему гонениям вдруг стали подвергаться именно иконы? «Ведь христиане поклоняются Синайской горе, также Назарету, находящимся в Вифлееме яслям и вертепу, Святой Голгофе, древу Креста, гвоздям, губке, трости, священному и спасительному копью, одеянию, хитону, покрывалам, пеленам, Святому Гробу – источнику нашего воскресения, камню гроба… и много чему еще», – перечисляет Иоанн Дамаскин. И напоминает, что все эти христианские святыни – одновременно и символ, и «материальное вещество».

«Или устрани почитание и поклонение всему этому, или, повинуясь церковному преданию, допусти поклонение иконам, освящаемым именем Бога и друзей Божиих и по причине этого осеняемым благодатию Божественного Духа», – полемизирует он с иконоборцами.