Читать онлайн «Дж. Р. Р. Толкин». Страница 9

Именно в ходе общения с будущими членами ЧКБО, кстати, Толкин впервые стал давать волю своему, как он позже выражался, «тайному пороку». Дело в том, что с раннего детства он сочинял несуществующие языки. Теперь дело вставало на более серьезную основу. Сначала это были «реконструкции» неких несохранившихся, но прослеживаемых в позднейших германских языков. Потом эксперименты стали смелее…

Летом 1911 г. Толкин окончил школу короля Эдуарда. Поступлению в Оксфорд предшествовало первое во взрослом возрасте из крайне редких его путешествий за пределы Британии. На летние каникулы Рональд в компании Хилари, Брукс-Смитов и Джейн Нив отправился на континент, в Швейцарию. Здесь он впервые увидел настоящие горы — и горные пейзажи глубоко отложились у него в памяти. Позднее в творчестве Толкина величественные (или мрачные) горы, устремленные в поднебесье, — один из наиболее частых ландшафтных образов. Приобретенную же в Швейцарии открытку с репродукцией картины Й. Мадленера «Горный дух», изображающей старца в плаще и широкополой шляпе, сам Толкин позже назвал «прототип Гэндальфа».

По завершении каникул Толкин прибыл в Оксфорд и приступил к обучению в Эксетер-Колледже. Обучение «классике», однако, занимало его всё меньше. Увлечение Средними веками, «варварскими» языками и эпосами (Толкин около этого времени занялся финским и валлийским) решительно вытеснило любовь к греческому и латыни. Кроме того, бурная университетская жизнь, с грубоватыми, а то и откровенно хулиганскими забавами сокурсников, быстро вовлекла Толкина. Он, по собственным позднейшим признаниям, обленился, стал меньше внимания уделять даже религии (при том что, единоверцы у него в Оксфорде быстро нашлись). В довершение прочего голова была занята ещё и мечтами об Эдит. В январе 1913 г. Толкину должен был исполниться двадцать один год — полное совершеннолетие и освобождение от опеки…

ЧКБО, как ни странно это для школьного кружка по интересам, продолжало существовать — если не в прежнем составе, то в своём основном ядре (Толкин, Уайзмен, Джилсон и Смит). Друзья обновили свое «общество» в первые же зимние каникулы, когда Толкин приехал в Бирмингем и поучаствовал в постановке ими в школе короля Эдуарда комедии Р. Шеридана «Соперники». Они продолжали встречаться и переписываться и позднее, когда школу окончили уже все. Так что Толкин не только в университете находил единомышленников, с которыми мог делиться своими успехами в постижении средневековых языков и литератур — и в собственном творчестве.

В эти самые годы Толкин, забросив всё более малонаучные «реконструкции», засел за создание языков собственных. Один разрабатывался на основе финского, а другой — на основе валлийского с германскими элементами. Первый много позже получит название Кэнья (затем Квэнья) и станет языком Высших Эльфов. Второй, «гномский» (gnomes — первоначально у Толкина имя второго эльфийского рода, Нолдор; не путать с dwarves, обычно переводящимся на русский как «гномы»), после ряда преобразований стал Синдарином, языком Серых Эльфов Средиземья… Но тогда Толкин ещё не «знал», что это за языки.

3 января 1913 г. Толкину исполнилось двадцать один год. 2-го он не спал до полуночи, а как только наступили новые сутки, сел писать Эдит письмо. В нем он напоминал о своей любви и предлагал ей руку и сердце. Письмо пришло как раз вовремя, чтобы предотвратить брак возлюбленной — Эдит была уже помолвлена с братом своей школьной подруги. Ответное письмо Эдит показало Толкину, что она готова к разговору с ним. 8 января 1913 г. Рональд приехал в Челтнем. Они долго говорили с Эдит, и та согласилась разорвать помолвку. С браком снова влюбленные решили не спешить, подождав до окончания Рональдом университета. Однако между собой у них всё теперь было решено, о чем Рональд и уведомил честно отца Френсиса — пусть уже не опекуна, но наставника в вере и покровителя. Тот, по крайней мере, не выказал гнева.

Между тем легкомысленное в последнее время отношение к учебе вновь привело к не вполне желательным последствиям. В феврале Толкин сдавал промежуточный экзамен на степень бакалавра и относительный успех дался ему с трудом — всего лишь вторая, не высшая степень отличия. Между тем Толкин уже мечтал о карьере ученого-лингвиста («филолога», по английской терминологии). Как бы то ни было, как раз работу по языкознанию он выполнил на «отлично», и это определило в тот же год второй, давно назревший жизненный выбор. Летом Толкин перевелся с классического факультета Эксетер-Колледжа на «английский», в «Почетную школу английского языка и литературы».

«Английский» факультет был разделен, даже расколот (во всех смыслах слова) на два отделения — языковое и литературное. Первое занималось исследованием истории английского языка и уделяло полновесное внимание древне-и среднеанглийской литературе. Второе, изучая новоанглийскую словесность, весьма прохладно относилось к любым дочосеровским, а то и дошекспировским штудиям. «Лит.» и «яз.» в Оксфорде превратились в настоящие партии, даже клики, ведшие бесконечную борьбу между собой. Толкин, разумеется, выбрал отделение «яз.». Его работы этого времени уже выказывают первые черты будущего крупного ученого. Помимо уже неплохо знакомых древне- и среднеанглийского он изучил древнеисландский и смог теперь прочесть на языке оригинала обе Эдды и давно любимые им героические саги.

На летние каникулы 1913 г. Толкин вновь отправился за границу — на этот раз отчасти ради заработка. Он должен был сопровождать трех мексиканских детей и их тетю на отдыхе во Франции. Отдых, однако, не задался во всех смыслах. Толкин стыдился несовершенного знания испанского и плохого знания французского, его жутко раздражали французы. Единственным, что показалось ему достойным внимания, были средневековые достопримечательности Парижа. Впечатления были тем неприятнее, что начало лета Толкин встретил вместе с Эдит, в утопающем в зелени деревьев древнем английском Уорике, который просто заворожил его. Контраст с бурлящей модерновой жизнью что французской столицы, что набитых туристами курортных местечек на западе был слишком велик. В довершение всего мексиканка погибла, сбитая машиной в бретонском городке Динар. Толкину пришлось заниматься отправкой ее тела на родину. Вернулся он в Англию со вполне устоявшейся и привившейся на всю жизнь неприязнью ко всему французскому.

Почти с самого «воссоединения» Толкин убеждал Эдит принять католицизм. Сам он, обретя любимую, почувствовал прилив веры и вновь ревностно посещал храм. Эдит к католицизму склонялась, но жила в протестантском окружении и сама была дисциплинированной прихожанкой англиканской церкви. Рональд, однако, настаивал, и ради него Эдит приняла его веру.