Читать онлайн «Зимняя война». Страница 42

Эркко просил дать ответ на телеграмму как можно скорее, чтобы он передал его Гюнтеру. Историю с телеграммой пока следовало держать в тайне. В финском посольстве о ней знал один Эркко, а в шведском министерстве иностранных дел — только Гюнтер, который не выпускал телеграмму из рук даже для снятия копии. Важность сохранения тайны еще раз подтвердила госпожа Вуолийоки, пришедшая к Эркко после встречи с мадам Коллонтай.

Новости из Стокгольма на этом не закончились. В письме, отправленном на следующий день, Эркко сообщал нам, что получил от мадам Коллонтай следующее пожелание:

«Переговоры должны вестись с ведома шведского правительства, поскольку было бы невозможно хранить их в тайне от шведов и поскольку Швеция ранее предложила себя в качестве мирного посредника».

Советское правительство намеревалось таким образом связать Швецию с мирными переговорами, что возложило бы на Швецию долю ответственности и привело бы к оказанию давления на Финляндию. (Гюнтер понял это и сразу отверг эту идею.)

Появлялось преимущество еще и в том, что с точки зрения СССР Швецию удалось бы отколоть от Англии. (Эркко сделал в своем письме приписку: «Как это соотносится с интересами Швеции и Финляндии — совсем другое дело. Результат же состоит в том, что мы оказываемся зажаты между Германией и Советским Союзом. Англия до настоящего дня оказывала нам самую эффективную помощь».)

В письме, отправленном мне, госпожа Вуолийоки добавила (от Александры Коллонтай), что переговоры могут вестись на основе программы Куусинена (соглашении между Советским Союзом и правительством Куусинена). Таким образом, мы могли бы попытаться спасти для Финляндии Койвисто. Взамен полуострова Ханко или прилегающих к Ханко островов Советский Союз мог бы отдать нам всю Восточную Карелию. В качестве участников переговоров госпожа Вуолийоки предложила Паасикиви и Кивимяки, который был в Стокгольме.

После нашего блуждания в темноте это были важные новости. Надо было обсудить их в Хельсинки. Но сначала мы приняли делегацию Британской лейбористской партии, которая находилась в Финляндии с визитом; с ней обсуждались и поставки оружия из Англии. Лишь во второй половине дня 30 января мы смогли собраться, чтобы обсудить ответ для Стокгольма. Рюти, Паасикиви и я около полутора часов размышляли над ним.

В ответе мы прежде всего указали, что Финляндия не начинала войну. Сейчас логично взять в качестве отправной точки то положение, на котором закончились переговоры в Москве. Финское правительство считает возможным сделать дополнительные уступки, которые необходимы для безопасности Ленинграда. Следует рассмотреть возможность нейтрализации Финского залива путем международного соглашения. Уступка территории может быть осуществлена только в форме обмена. Правительство считало обязательной выплату компенсации за собственность частных лиц в районах, отходящих к СССР.

Доставить ответ в Стокгольм должен был премьер-министр Рюти, который направлялся туда для обсуждения поставок тяжелой артиллерии и получения вспомогательных сил со шведским министром обороны Скёльдом, генералами Тёонеллом и Раппе. Они с оптимизмом восприняли эти предложения, но премьер-министр Ханссон, который присутствовал на одном из этапов переговоров, был весьма сдержан.

В то время, когда происходил обмен мнениями с Советским Союзом при посредничестве Швеции, в Англии и Франции определялись планы, касающиеся Финляндии. Наш посол в Париже Харри Хольма часто писал о них в своих письмах. В частности, мы получили от него письмо, в котором утверждалось, что Франция планирует военную операцию в районе Мурманска, в которой могла бы участвовать Финляндия. Если бы так и произошло, мы стали бы участниками мировой войны. Но сейчас мы оборонялись и поэтому обращались к западным государствам за оружием. В то же время мы пытались вступить в переговоры о мире с Советским Союзом. Такое положение сохранялось в течение долгого времени, затрудняя принятие решений.

Парламент завершил свою работу за 1939 год заключительной сессией 31 января 1940 года. Я должен был бы присутствовать на ней, но не смог, поскольку готовил ответ для Стокгольма. Поэтому я приехал 1 февраля. Теперь у меня была возможность увидеть условия, в которых парламент работал два месяца в далеком сельском центре Каухайоки на Ботническом заливе. Комитеты собирались в классных комнатах школы, а большинство народных избранников жили в местной коммерческой школе, где также и питались. Активность парламентариев была чуть ниже, чем в комфортабельных апартаментах здания парламента в Хельсинки, но работа шла в атмосфере доброй воли. Правда, контакты с Хельсинки, в особенности с кабинетом министров, были затруднены. Понятно, что парламентарии были рады услышать оценку ситуации от министра иностранных дел. На неофициальном заседании парламента я дал обзор хода войны, но не упоминал о поисках мира. Всеобщий оптимизм моих коллег по парламенту относительно исхода войны показался мне неоправданным.

Хочу вернуться к ответу, направленному нами в Стокгольм, и рассказать о его судьбе. В письме от 3 февраля Эркко сообщил, что мадам Коллонтай получила наш ответ и хочет передать его в Москву. На следующий день она говорила Гюнтеру о Ханко, используя знакомую нам аналогию с Гибралтаром, которую часто использовали Сталин и Молотов во время московских переговоров. Гюнтер сказал, что уступка полуострова Ханко немыслима для Финляндии по соображениям как внутренней, так и внешней политики. Он добавил, что финны готовы обсуждать другие вопросы территориального характера, если будут созданы необходимый фундамент и доверие.

Стало ясно, что мадам Коллонтай обещала больше, чем советское правительство было готово одобрить, и еле внятный контакт с Москвой находится на грани разрыва. Эркко считал, что мне необходимо приехать в Стокгольм и встретиться с советским послом. Это гораздо удобнее, чем общение через шведского министра иностранных дел.

В том же письме Эркко сообщил, что германский посол в Стокгольме князь де Вид собирает сведения о финской группе, которая в Стокгольме призывает Швецию вступить в войну на стороне Финляндии. Информация, которую добыл посол, была недостоверна, и Гюнтер без труда развеял его подозрения. Но в то же время германский военный атташе Гутманн заявил, что если западные армии придут на помощь Финляндии, то Германия не потерпит это и выступит против своих врагов, где бы они ни находились. Кое-кто в Швеции стал думать, что Германия планирует вмешаться в финскую войну, что стало бы значительной помехой для самой Финляндии.