Читать онлайн «Новые мученики российские». Страница 4

Характеризуя митрополита Владимира в эпоху московской его деятельности, один иерарх писал: «Кроткий и смиренный, ничего для себя лично никогда не искавший, правдолюбивый и честный, владыка Владимир, постепенно и тихо восходил на высоту иерархической лестницы и сразу высоко поднялся своим авторитетом и привлек сердца церковной и патриотической России в дни всеобщего шатания и измены (1904–1905 гг.), когда немногие оставались верными долгу и присяге, твердыми в защите Православной Церкви. Владыка митрополит Московский тогда явил доблестный образец твердого и неподкупного стража Церкви и Родины… Да, на правдолюбивого, твердого, честного владыку Владимира можно смело положиться, он ни в коем случае не обманет, не предаст, не изменит правде… Эти высокие свойства и характер души нашего первоиерарха слишком ценны в наши годы шатания. Жемчуг ценен потому, что его редко находят…»

Немало уделял внимания и учащимся всех учебных заведений, а особенно заботился митрополит Владимир о семинаристах, подготовлявших себя на пастырское служение, и вел с ними отеческие задушевные беседы. Приводим выдержку одной из последних бесед митрополита Владимира с московскими семинаристами. Владыка вспоминал настроенность учащихся старой школы и противопоставлял ее нынешнему настроению и взглядам будущих пастырей:

«Тогда ученики более проникались идеальным стремлением и по выходе из школы отдавали себя на служение Церкви, довольные немногим в жизни. Вы скажете, что хлеб Церкви теперь стал черствым. Вероятно, иногда это бывает. Сухая корка не поддается молодым зубам. Но следует, прежде всего, думать не о том, что можно взять от народа, а что ему сами вы можете дать. Народ беден, жизнь его разъедается пороками пьянства и разврата. Он блуждает в дебрях сектантства и раскола. Когда в народную среду вы внесете истинный свет христианского знания, тогда улучшится материальное положение народа, и он сумет вас отблагодарить. Нужно помнить, что материальное благоденствие пастыря — не самое главное в его жизни. Служение пастыря само по себе безмерно высоко и имеет ценность в самом себе. Пастырь вносит свет в темную среду, пробуждает лучшие чувства, вносит в душу народа мир и спокойствие. Разве это не великое дело, и разве оно не может примирить человека с достатком в жизни!»

Вся полнота любви митрополита Владимира к своей московской пастве и глубина связи его с Москвой сильно сказались при расставании владыки с москвичами, когда он был назначен на Петроградскую первосвятительскую кафедру.

Прощаясь, митрополит сказал сквозь слезы: «Дерево, когда растет, не чувствует, каким множеством разнообразных корней и их тончайших разветвлений оно связано с землею. Но, когда дерево пересаживают в другое место, оно не может не чувствовать всей глубины своей связи с землею. Так и со мною. Ощущаю всю глубину тяжести при разлуке с Москвою, с которой я за 15 лет духовно сросся, но да будет воля Божия».

В 1912 г., когда скончался первоиерарх Православной Российской Церкви Антоний, митрополит Петербургский и Ладожский, на его место был назначен митрополит Владимир. Три года владыка управлял Петербургской епархией, и это было труднейшее время для церковно-общественной работы, ибо тогда усиливалось в Петербурге влияние «темных сил», т. е. «распутинство», митрополит Владимир со свойственными его характеру прямолинейностью и твердостью убеждений вел посильную борьбу с темными силами.

Борьба эта была особенно трагична по своему внутреннему смыслу при наличии того тягостного и рокового недоразумения, которое существовало между лучшими кругами русского общества, к каковым примыкал митрополит Владимир, с одной стороны, и государыней императрицей Александрой Феодоровной — с другой стороны.

Государыня, самоотверженная, беспредельно любящая мать, более всего в жизни любила своего сына — наследника цесаревича — и более всего трепетала за его судьбу. И вот этой-то силой материнской любви воспользовались темные силы. Случайным ли стечением обстоятельств или действием темных, нам неведомых, сил произошло то, что императрица глубоко уверовала, что судьба наследника цесаревича тесно связана с судьбой «старца» Григория Распутина. На этом убеждении царицы построено было громадное почти неограниченное влияние этого «старца».

Когда это влияние стало оказывать действие в сфере церковной жизни, митрополит Владимир счел для себя невозможным дальнейшее молчание и попросил аудиенции у государя.

Архиереи вообще очень редко имели аудиенции у императора. Все сношения между ними обычно поддерживались через обер-прокурора.

Обер-прокурор В. К. Саблер, узнав о цели, с какой митрополит Владимир желал видеть государя, предупреждал владыку о том, что это очень болезненная и сложная тема. Но митрополит смело шел на исполнение того, что он считал непременным своим священным долгом и как первосвятителя Церкви и как верноподданного.

Добившись аудиенции, митрополит Владимир смело и прямо указал государю на все сплетни и грязные рассказы, которые ходили в обществе в связи с именем Распутина, указал на гибельность его влияния, особенно в церковных делах.

Государь, выслушав владыку митрополита, сказал, что, быть может, он и прав во многих отношениях, но что царица-мать никогда с этим не согласится.

Государыня, узнав о разговоре государя с митрополитом, была страшно возмущена и горячо негодовала против митрополита за его вмешательство в семейную жизнь царской семьи. Государыня заявила, что митрополит — не верноподданный, если он может допустить грязные сплетни и разговоры о царской семье и передавать их государю, когда в действительности ничего этого нет. В ответ на обвинения против Распутина, она говорила, что «старец Григорий неоднократно спасал жизнь нашего сына наследника цесаревича» и никогда грязной мысли о старце она не допустит.

Государыня была права по-своему. Конечно, никакой грязной тени, ничего, кроме самого светлого, кристально чистого, не было в жизни и во взаимоотношениях царской семьи. Но грязь, связанная с Распутиным, проникла в некоторые сферы, близкие ко двору, и об этом-то и говорил митрополит Владимир государю, а государыня не знала и не хотела знать ничего об этой грязи.

Такова была трагедия тех тяжелых лет: оба чистые, высокие духом, праведные перед Богом, царица и митрополит не поняли друг друга. И государыня не захотела выслушать того, кто воистину был и верноподданным и добрым святителем Божиим, того, кому уготована была такая же мученическая кончина, как и всей царской семье.

Митрополит Владимир в 1915 г. впал в немилость и был удален из Петрограда на кафедру митрополита Киевского.