Читать онлайн «Зодчий. Жизнь Николая Гумилева». Страница 133

Указ о переименовании столицы был издан 18 июля старого стиля — за день до официального начала войны. Может быть, именно в этот день, порвав (или надорвав) символическую связь с петровским наследием, империя подписала себе роковой приговор. Это было апофеозом того «национального» духа, который вдохновлял официальную культурную политику еще в дни Александра III, который был ближе всего сердцу Городецкого — и который никогда не был близок Гумилеву.

Стихи Городецкого вошли в его книгу «Четырнадцатый год». Наибольшее внимание привлекло в ней, конечно, стихотворение «Сретенье царя», описывающее прибытие Николая II из Царского Села 20 июля. Городецкий не знал меры ни в чем — и уж конечно в порыве увлечения забывал принятые в интеллигентской среде правила приличия.

Спустя восемь — десять лет советский поэт Сергей Городецкий будет одну за другой выпускать книжки с такими названиями: «Знай боярскую Румынию, чтоб не быть тебе разинею», «Пан-жупан, долой обман. Разговор красноармейца с польским паном», «Урожай уважай, а зерна не обижай» (против самогоноварения) — и многочисленные агитброшюры по заказам издательства «Безбожник» («Тьма и ложь — две старушки божьи тож» и др.). Еще позже автор «Четырнадцатого года» создал новый, свободный от монархизма, вариант либретто оперы Глинки «Иван Сусанин» (бывшая «Жизнь за царя»), в котором крохотный отряд поляков зачем-то ищет дорогу на Москву (а не избранного царем Михаила Романова, как в истории и в прежнем либретто барона Розена). Он долго жил, много издавался, много зарабатывал, в голодные годы щеголял гастрономическими познаниями, но в ряды классиков советской литературы так и не выбился. Слишком дешево и слишком мелко он продавался. Не было все же у него настоящего практического ума и настоящего делового масштаба, которыми, как оказалось, щедро наградила судьба увальня А. Н. Толстого.

Не один Городецкий слагал в 1914–1915 годы патриотические стихи о начавшейся войне. За полтора года вышло несколько больших антологий такого рода поэзии, на страницах которых наряду с произведениями посредственных стихотворцев вроде Леонида Афанасьева (одного из постоянных авторов «Нового времени»), Мазуркевича, Уманова-Каплуновского, Година появлялись и произведения крупных поэтов. Особенно щедрую дань батальной тематике отдал в эти годы Сологуб. Его стихотворение «Вильгельм Второй» — хороший образец жанра:

Жанры военно-патриотической словесности тех лет поражают разнообразием. Так, в 1915 году появляется «под редакцией З. Н. Гиппиус» книга-подарок для народного чтения «Как мы воинам писали и что они нам отвечали» — видимо, идеологически направленное стихотворное переложение настоящей переписки солдатиков с кухарками. Вступительные стихи написаны отчего-то с интонацией Кузмина:

Дальше, когда дело доходит собственно до писем, Кузмина сменяет Некрасов:

В обработанных Гиппиус письмах кухарок отражаются и бытовые трудности военного времени:

Введение сухого закона и закрытие казенной винной торговли («казенки») стало еще одной приметой новых времен. Восторги гиппиусовской кухарки по этому поводу отдают антиалкогольной кампанией 1986 года; но уже из следующих строк видны подлинные последствия неосторожной меры. Помимо массового самогоноварения и широкого употребления спиртосодержащей дряни, она способствовала еще и шествию в массы новых для России возбуждающих средств. Всей правды о роли кокаина и опиума в русской революции еще, должно быть, не сказано.

Для нужд патриотической пропаганды привлекалась и милая сердцу Гумилева экзотика. Хороший пример — стихотворение Сологуба «Индийский воин»:

А Кузмин, пользуясь случаем, сводил свои давние счеты с германской культурной традицией и «большим стилем»:

Это были столичные изыски, но патриотические стихи писали и в провинции. Учитель Александр Боде из Самары создал, к примеру, песню, начинавшуюся так: