Читать онлайн «Солженицын. Прощание с мифом». Страница 20

У А. И. Солженицына же получается, что на протяжении нескольких часов «кум» всячески уговаривал его и вырвал согласие на сотрудничество только потому, что пошел на удовлетворение его условия — сообщать информацию лишь о готовящихся побегах (28). Вряд ли, у осведомителей есть специализация. Сомнительно и то, что подписав обязательство о сотрудничестве и получив оперативную кличку «Ветров», Александр Исаевич, если верить ему, ни разу не дал своему куратору никаких сведений (29).

«А тут, — пишет он, — меня по спецнаряду министерства выдернули на шарашку. Так и обошлось. Ни разу больше мне не пришлось подписываться „Ветров“.» (30).

Через некоторое время после того, как произошла история с вербовкой, примерно в январе 1946 г., «в наш лагерь, — пишет А. И. Солженицын, — приехал какой-то тип и давал заполнять учетные карточки ГУЛАГа… Важнейшая графа там была „специальность“. И чтоб цену себе набить, писали зэки самые золотые гулаговские специальности: „парикмахер“, „портной“, „кладовщик“, „пекарь“. А я прищурился и написал: „ядерный физик“. Ядерным физиком я отроду не был, только до войны слушал что-то в университете, названия атомных частиц и параметров знал — и решился написать так. Был 1946 г., атомная бомба была нужна позарез. Но я сам той карточке значения не придал, забыл» (31).

Хотя Александр Исаевич учился на физико-математическом факультете, но, как мы знаем, закончил университет только с одной специальностью — «преподаватель математики» (32). Поэтому если бы в НКВД (в 1946 г. он был переименован в МВД) обратили внимание на него как на ядерного физика, обман обнаружился бы сразу. Следовательно, или весь эпизод с анкетой придуман, или же данная профессия была указана А. И. Солженицыным под чью-то диктовку.

На этот эпизод можно было бы не обращать внимания, если бы не воспоминания Л. В. Власова, который узнал от Н. А. Решетовской об аресте А. И. Солженицына после окончания войны (33):

«Мысль одна, — читаем мы в воспоминаниях Л. В. Власова, — если нельзя помочь, то как облегчить положение узника? Страна готовилась к выборам в Верховный Совет СССР. На встрече с избирателями Берия говорил о необходимости быстро овладеть секретом атомной энергии. Я подумал: Солженицын имеет два высших образования (окончил физико-математический факультет Ростовского университета и Московский институт истории, философии и литературы — заочно). Такой человек вполне мог бы принять участие в подобных изысканиях. Об этом в адрес Берия и улетело мое послание» (34).

В этом свидетельстве много странного: во-первых, что В. Л. Власов, случайный знакомый А. И. Солженицына, знал о нем как о физике или математике, во-вторых, трудно поверить в то, что он мог вступиться за малознакомого ему репрессированного человека, а в-третьих, откуда ему было известно, что существовавший советский атомный проект курировал Л. П. Берия, в «избирательной речи» которого, кстати, на эту тему не было ни слова (35).

Между тем, если верить Александру Исаевичу, история с анкетой имела продолжение. «Моя лагерная жизнь, — пишет он, — перевернулась в тот день, когда я со своими скрюченными пальцами (от хватки инструмента они у меня перестали разгибаться) жался на разводе в плотницкой бригаде, а нарядчик отвел меня от развода и со внезапным уважением сказал: „Ты знаешь, по распоряжению министра внутренних дел…“» (36).

Это произошло 18 июля 1946 г., когда с Калужской заставы А. И. Солженицына снова перевели в Бутырку[6] (37). Здесь он, по его собственному свидетельству оказался, в камере № 75 (38). Однако сидевший вместе с ним Виктор Коган утверждал, что их камера имела номер № 71 (39). Не исключено, правда, что за время этого пребывания в Бутырке Александр Исаевич побывал не в одной камере.

Перечисляя своих сокамерников, он пишет: «Николай Андреевич Семенов, один из создателей ДнепроГЭСа. Его друг по плену инженер Федор Федорович Карпов. Язвительный находчивый Виктор Коган, физик. Консерваторец Володя Клемпнер, композитор. Дровосек и охотник из вятских лесов, дремучий как лесное озеро. Эн-те-эсовец из Европы Евгений Иванович Дивнич» (40). Но самой яркой фигурой был Николай Васильевич Тимофеев-Ресовский (41). Известный русский биолог-генетик, он долгое время работал в Германии, стал невозвращенцем, принял участие в германском атомном проекте. После разгрома фашистской Германии был арестован и брошен в лагерь, но там разыскан и доставлен в Москву. Летом 1946 г. он ожидал здесь отправки на Урал, где должен был возглавить биологическую лабораторию, связанную с советским атомным проектом (42).

Получается, что «рекомендованный» Л. П. Берии «ядерный физик» «случайно» оказался в одной камере с человеком, которому предстояло в самое ближайшее время подключиться к участию в создании советской атомной бомбы.

Обращает на себя внимание и другое. По свидетельству А. И. Солженицына, Н. В. Тимофеев-Ресовский организовал в камере своеобразный семинар по обмену научными знаниями и профессиональным опытом (43). Поэтому, когда появился Александр Исаевич, ему тоже было предложено провести беседу. Виктору Когану запомнилась, что будущий писатель познакомил их с техникой звуковой артиллерийской разведки (44). А. И. Солженицын утверждает, что темой его выступления был рассказ об одной только что вышедшей книге.

«Тут я вспомнил, — пишет он, — что недавно в лагере была у меня две ночи принесенная с воли книга — официальный отчет военного министерства США о первой атомной бомбе. Книга вышла этой весной. Никто в камере ее еще не видел» (45).

Речь идет о книге Г. Д. Смита «Атомная энергия для военных целей. Официальный отчет о разработке атомной бомбы под наблюдением правительства США». Она увидела свет в Соединенных Штатах Америки 12 августа 1945 г. (46), почти сразу же была переведена на русский язык, 10 ноября сдана в набор и 30 января 1946 г. подписана к печати (47). Правда, объявление о ее выходе в свет появилось в «Книжной летописи» только осенью 1946 г. (48). Если верить Н. А. Решетовской, услышав об этой книге, она одной из первых взяла ее на абонементе библиотеки МГУ и передала мужу в лагерь на Калужской заставе (49). Обратите внимание: обыкновенный заключенный, каким, являлся А. И. Солженицын, сумел познакомиться с книгой Г. Д. Смита раньше, чем о ней узнал отправляемый для участия в советском атомном проекте Н. В. Тимофеев-Рессовский.

Складывается впечатление, что летом 1946 г. А. И. Солженицын оказался в одной камере с ним не случайно. Однако около 27 сентября несостоявшийся «ядерный физик» был отправлен не на Урал вместе с Н. В. Тимофеевым-Ресовским, а в Рыбинск (50).

В Рыбинске находилось отделение знаменитой авиационной туполевской «шарашки» (1). Здесь А. И. Солженицын пробыл менее полугода и, как утверждала Н. А. Решетовская, использовался «по специальности — математиком» (2). 21 февраля 1947 г. Александра Исаевича вернули в Москву (3). До столицы он снова добирался в плацкартном вагоне в сопровождении спецконвоя. Оказавшись в Бутырской тюрьме, на этот раз он провел в ней не более месяца (4).