Читать онлайн «Сергий Радонежский». Страница 15

Вот как протекали дни в обители. Рано утром «будильник» подходил к келье игумена и громко говорил в окошко:

— Благослови и помолися за мя, отче святый!

— Бог спасет тя! — отвечал игумен.

«Будильник» ударял в малое било и обходил все кельи, под каждым окном восклицая: «Благословите, святые!» — и дожидался отклика, чтобы убедиться, что все проснулись. Затем пономарь ударял в большое било, призывая всех братиев на утреннюю молитву.

После введения общежития гораздо больше времени стало уделяться общей, или церковной, молитве. При особножитии иноки могли молиться у себя в келье. Преподобный Сергий установил строгий порядок — семь богослужений в сутки: «И полуношницу, и заутреню, и часы — и третий, и шестой и девятый, — и вечерю, и нефимон». Преподобный сам каждый день служил литургию, моля Бога о смирении всего мира, и о благосостоянии святых церквей, и о православных царях и князьях, и о всех православных христианах. Церковная молитва была больше прошением о спасении мира, а келейная — о спасении души самого инока.

Устав также требовал, чтобы все братия, за исключением больных и старых, трудились. Игумен подавал пример, работая за двоих. Он шил обувь и одежду для братиев, любил обихаживать монастырский огород. В поздние времена обитель была достаточно богата и обеспечена продуктами и овощами, но преподобный не позволял уменьшить огороды и пашни, зная большое душеполезное значение труда, в особенности труда на земле.

Три удара в било призывали братиев на трапезу. Обычно в монастырях было две трапезы в день — обед и ужин, в Великий пост — только одна, а в некоторые дни — сухоядение. Еда была однообразной: вариво и сочиво, то есть суп и каша. Мясо полностью исключалось. Рыбу монахи вкушали только по определенным дням. Зато по праздникам им полагалось «утешение» — кутья и пироги. А летом — овощи и фрукты.

В трапезной всегда царила тишина — разговоры воспрещались. После молитвы кутники, обходя столы, оделяли братиев едой. С первой чашей каждый подходил к игумену за благословением. Один их братиев во время трапезы читал жития святых.

В греческих монастырях монахи пили вино, разбавленное водой. В русских обителях «высокого жития» даже этот невинный напиток был под запретом, чтобы «змиеву главу пьянства отреза и корень его исторже». Один из церковных уставов давал объяснение такой строгости: в русской земле свои законы и обычаи, наш народ не умеет пить разумно — «не можем воздержатися, но пием до пианства».

Так чередовались в обители молитвы, труды, скромные трапезы. Но появилось при общежительстве еще одно нововведение, которого не могло быть при прежнем бытии — обособленном. Монастырь рос, становился богатым и обильным. Чтобы достаток не повлек за собой сытости, довольства, праздности и упадка нравов, Сергий ввел в обители странноприимство, питание нищих и подаяние просящим.

Большие русские монастыри всегда широко занимались благотворительностью, помогали бедным из окрестных деревень, привечали странников. Эта благотворительность началась и укоренилась именно с Сергия Радонежского, потому что он основал первый общежительный монастырь, а при особножитии благотворительность просто невозможна.

Страннолюбие и нищелюбие преподобный считал одной из главных добродетелей и братиям своим завещал всегда помогать нуждающимся:

— Если вы, дети, эту мою заповедь сохраните без роптания, то и после кончины моей обитель будет процветать и многие годы будет стоять благодатию Христовой.

По образному выражению Епифания, рука Сергия «была простерта к нуждающимся, как многоводная река тихими струями: и насколько в обители вклады умножались, настолько страннолюбие увеличивалось. И никто из бедных, в обитель приходивших, с пустыми руками не уходил… И если кто-нибудь оказывался в монастыре в зимнее время, когда морозы суровые стоят, какое бы время он ни оставался здесь из-за ненастья, все нужное в обители получал. Странники же и нищие, а из них особенно больные, многие дни жили в полном покое и пищу в изобилии получали по наказу святого старца».

Мимо обители шли теперь большие дороги на Москву. И кто бы ни проходил и ни проезжал по ним — князья и бояре, воины и купцы, — все стремились заглянуть в Святотроицкую обитель к святому старцу — помолиться, получить благословение. И проезжающих кормили, поили и оделяли на дорогу всем необходимым. При этом, говорит летописец, монастырские кладовые не пустели, а запасы только приумножались. Права пословица: рука дающего да не оскудеет.

Время от времени Русь посещали великие бедствия — моры и глады, — которые уносили не меньше жизней, чем татарские нашествия. С 1348 по 1350 год прокатилась по городам и весям моровая язва, прозванная «черной смертью». В Киеве, Чернигове, Смоленске и Суздале уцелела только треть населения. А в Белозерске и Глухове не осталось ни одного человека. И в Москве в эти годы умирало по тридцать — сорок человек в день, не успевали хоронить покойников. В несколько дней мор унес митрополита Феогноста, князя Симеона Гордого и его детей.

В 1364 году снова чума посетила Русь. А незадолго перед этим Москва сгорела дотла. В 1368 году Московское княжество разорено было войсками литовского князя Ольгерда, в 1382-м новое нашествие совершил Тохтамыш…

Куда шли люди, потерявшие близких, дом, гонимые страхом смерти? Конечно, в монастыри, потому что там не так страшно было умереть от чумы, от голода или от злого татарина. Несчастные знали, что там их примут, накормят, утешат, а если смерть придет — отпоют и похоронят по-христиански.

Обитель Сергия, даже во времена своей бедности и недостатка, никогда не отказывалась принимать беженцев. В годы, когда свирепствовали чума или голод, обитель напоминала лазарет — столько лежало по кельям и на монастырском дворе больных и умирающих.

Позднее, когда у обители появились средства, были построены первая богадельня и братская больница. Часть иноков стали постоянно ухаживать за больными и стариками.

Выполняя завет святого старца, братия Святотроицкой обители и после его смерти гостеприимно встречали странников, помогали бедным, делились с нуждающимися всем, что имели.

И в княжеских палатах, и в крестьянских избах жадно слушали рассказы о чудесах, творимых радонежским старцем: о том, как он воскрешает мертвых и исцеляет болящих, о том, как наказывает лихоимцев и защищает бедных сирот. Человеческое сердце всегда жаждет чуда, а в смутные, кровавые времена — особенно.

Быстро разносилась по всем русским землям молва о чудном старце и пророке, который в глуши Радонежских лесов молится о грехах мира, об избавлении от татарского зла и губительства, от глада и мора, от княжеских распрей. Само появление таких подвижников и светочей внушало измученным людям надежду на лучшее.