Читать онлайн «Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам». Страница 42

На следующий день, 1 мая, в московском Дворце искусств состоялся вечер «Праздник труда», на котором читали свои стихи Константин Бальмонт, Сергей Есенин и Марина Цветаева.

30 апреля красные взяли Баку, и 1 мая Сергей Миронович Киров (председатель временного революционного комитета Астрахани) сказал об участвовавшей в сражениях Ларисе Рейснер:

«Она у нас особая. Как нежный мотылёк, плавает среди мо – ряков и вдохновляет их на боевые подвиги!»

Другой видный большевик, Григорий Константинович Орджоникидзе, к этому добавил:

«Если бы Азербайджан имел такую женщину, как Лариса Михайловна, поверьте, восточные женщины давно побрасали бы свои чадры и надели их на своих мужчин».

А имажинисты всё рвались перейти в наступление. 4 мая киевская газета «Борьба» напечатала статью Григория Колобова «О новом искусстве». В ней, в частности, говорилось:

«Сейчас, когда творится новая жизнь и тысячелетняя паутина и плесень сметены революцией…на горизонте русской литературы видим силуэты уходящих „старцев“ и приходящих новых творцов образов, красок и звуков. Это С.Есенин, Р.Ивнев и совсем ещё молодой и кривляющийся от молодости, как раскрашенный паяц, А.Мариенгоф. Русская литература временно пребывает в летаргическом сне, но живая вода живых сил воскресит её, и уже слышатся громкие стуки:

Колобов привёл четверстишие из стихотворения «Преображение».

Комфуты ответили имажинистам сборником «Всё сочинённое Владимиром Маяковским». Он вышел в середине мая в Петрограде с посвящением «Лиле» и со словами в предисловии: «Оставляя написанное школам, ухожу от сделанного и, только перешагнув через себя, выпущу новую книгу».

Журнал «Вестник литературы», откликнувшись в десятом номере на это «Всё сочинённое…», иронии не пожалел:

«"Сотую – верю! – встретим годовщину". Этими словами заканчивается только что вышедший сборник, озаглавленный «Всё сочинённое Владимиром Маяковским (1909–1919)». Итак, один из наиболее нашумевших футуристов и, скажем, более интересный из них, верит, что молодым людям, разгуливавшим недавно в полосатых кофтах с выкрашенными лицами и с огурцами и ложками в петлицах, улыбается долгое будущее, Мафусаилов век. Многие лета им!»

16 мая 1919 года президиум В ЦИ К, выслушав отчёт Особой следственной комиссии, одобренный Феликсом Дзержинским («учитывая добровольную явку и подробное объяснение обстоятельств убийства германского посла»), амнистировал Якова Блюмкина. Тюремное заключение, которое предлагала следственная комиссия, президиум В ЦИК заменил «искуплением в боях по защите революции».

Ходили слухи, что Блюмкин выдал большевикам многих своих однопартийцев. За это предательство левые эсеры вынесли ему смертный приговор, и на него было совершено несколько покушений. Но Блюмкин остался жив. А такие отчаянные люди, как он, большевикам были очень нужны.

21 мая имажинисты Есенин, Мариенгоф и Шершеневич вступили во Всероссийский союз поэтов, который незадолго до этого возглавил ставший большевиком Валерий Брюсов. О нём Матвей Ройзман высказался так:

«Конечно, многие старые поэты поругивали Брюсова за спиной и за то, что он работает с большевиками, и за то, что вступил в коммунистическую партию, стал депутатом Московского Совета. Но молодые поэты встретили Валерия Яковлевича с восторгом».

Зинаида Гиппиус в «Чёрной книжке» прокомментировала это событие без всякого восторга:

«С Москвой, жаль, почти нет сообщений. А то бы достать книжку Брюсова „Почему я стал коммунистом“. Он теперь, говорят, важная шишка у большевиков. Общий цензор (издавна злоупотребляет наркотиками)…

Мы с ним были всю жизнь очень хороши, хотя дружить так, как я дружила с Блоком и с Белым, с ним было трудно. Не больно ли, что как раз эти двое последних, лучшие, кажется, из поэтов и лично мои долголетние друзья, – чуть ли не первыми пришли к большевикам?..

О разрыве с Брюсовым я не жалею. Я жалею его самого».

О том, чем пришлось заниматься в Петрограде в майскую пору 1919 года Александру Блоку, записал в дневнике Корней Чуковский:

«Теперь всюду у ворот введены дежурства. Особенно часто дежурит Блок».

В мае 1919 года бакинский эсер Яков Серебрянский, как мы помним, покинул Баку и поехал в Персию – в город Решт на побережье Каспия, где, спасаясь от российской смуты, обосновалась семья бакинского предпринимателя Натана Беленького. Зачем Серебрянский отправился в незнакомое ему зарубежье, доподлинно неизвестно. Высказывались предположения, что в Решт его направила партия социалистов-революционеров (с каким-то тайным заданием). Существует также версия, что в Персию Серебрянского мог позвать его друг-однопартиец Марк Беленький, сестра которого, Полина, Якову очень нравилась.

27 мая в посёлке Белоостров под Петроградом был произведён обмен: Фёдора Раскольникова, пленника англичан, обменяли на семнадцать английских офицеров, арестованных в разное время большевиками на территории Советской России.

А в Москве в ночь с 27 на 28 мая (по словам всё того же Матвея Ройзмана) из кафе, в котором проводили время Есенин и его сподвижники…

«… спустилась группа: впереди шагали Шершеневич, Есенин, Мариенгоф, за ним приглашённый для «прикрытия» Григорий Колобов – ответственный работник Всероссийской эвакуационной комиссии и НКПС, обладающий длиннющим мандатом, где даже было сказано, что он «имеет право ареста». Рядом с ним – Николай Эрдман».

Восемнадцатилетний поэт Николай Робертович Эрдман вместе со своим девятнадцатилетним братом Борисом (тогда – театральным художником) тоже входили в «Орден имажинистов». А собрались молодые люди для осуществления специально задуманной акции – росписи стен Страстного монастыря. Для этого они пригласили художника Дида Ладо (настоящие имя и фамилия его подзабылись и до сих пор не установлены). Анатолий Мариенгоф в «Романе без вранья» написал:

«По паспорту Диду было пятьдесят, но сердцу – восемнадцать…

Дид с нами расписывал Страстной монастырь…

Когда Дид Ладо написал есенинские стихи, Г.Колобов схватил другую кисть, окунул её в ведро краски и сбоку четверостишия вывел «Мих. Молабух»».

Работа проходила под проливным дождём, а выписывал художник стихотворные строки, которые Есенин специально сочинил для этого мероприятия.