Читать онлайн «Когда усталая подлодка...». Страница 49

На лужайке звонкий женский крик! Одобрения. Мужиков безжалостно вышвыривают. Всех. Они ютятся, где попало, на лестничных клетках, курят и ждут. Через пару часов их допускают к столу и они могут приобщится к «сексу , как таковому», в виде гигантских рисунков на обоях стен квартиры. Там и гениталии, в мельчайших подробностях, и Камасутра в Гешкином исполнении. Хозяин квартиры скрежетал зубами по поводу острой необходимости немедленной переклейки обоев (а где их взять в период острейшего дефицита не только гондонов, но и обоев), а кое-кто из мужиков начинал подозрительно коситься на свою «половину». Порой, очень и очень, не без оснований. По пятам за Гешей ходила молва, что Геша, как «профилактор», не жалеет своих сил и своего времени на углубленную, лечебно-оздоровительную, интимную консультацию. Страна не знала, в широком смысле, «секса, как такового», жила без него. Но, оказывается, и в этом вопросе находились диссиденты. Подай им секс во всех его тонкостях, да и только! И здесь Геша был на высоте. Великолепный корабельный док!…

Эскадренный миноносец «Свободный» после трудного, штормового перехода Североморск — Севастополь отдыхал у причала Минной гавани. Через трое суток стоянки переход в Николаев, на капремонт и модернизацию. Командир ЭМ, капитан 2 ранга Калинин Алексей Михайлович (впоследствии Командующий ЧФ), разрешил сход на берег, но организованно. В рабочие дни фланирующие по городу военморы любого ранга нещадно отлавливались комендатурой и возвращались на корабль только через «кутузку». Назначенный перед походом замполит, Сафонов Николай Иванович (бывший офицер летной службы), пришелся флоту ко двору, и сейчас решил «возглавить» организованный отдых. Водить матросов группами в культпоходы. Себе в помощники он определил меня, курсанта четвертого курса.

Повели мы в культпоход первую группу, двадцать пять матросов. Все до единого — «годки», отслужившие на флоте по 4-4,5 года и завершающие службу….. Как только, так сразу. Асфальт севастопольских улиц плавился от сентябрьского пекла уже с утра. К Диораме добрались пешком, в мыле.

На подступах к диораме, в тенистых аллейках, задержались на «водопой» у автоматов с газированной водой. Проявляя заботу о личном составе, впереди матросов к автоматам не подходили. А здесь и матросы проявили о нас заботу, поднеся по двухсотграммовой кружке воды. Матросы, подозрительно шушукаясь, сделали по несколько заходов к автоматам, но дружно и безропотно откликнулись на предложение замполита все-таки посмотреть диораму, а потом продолжить «водопой».

Осмотрели диораму. И снова матросы захороводили около автоматов, искусно оттесняя наш подход к ним. Когда стала проявляться излишняя возбужденность этой публики, мы с замполитом, определили причину. Автоматы были не только с водой, но и с вином. 20 копеек кружечка. С ужасающей быстротой матросов стало «развозить». Чтобы всем «культпоходом» не оказаться в комендатуре, немедленно повели их на корабль.

На корабль поднималась пьяная и развеселая толпа матросов, при хмурых и понурых руководителях.

— Пойдем к командиру. Каяться, … — сказал мне замполит, когда последний матрос исчез в низах.

Командир после нашего рассказа расхохотался и молвил:

— Организовать — это не значит возглавить. Ты же замполит, понимать должен. Мне что, наказывать замполита за то, что он возглавил пьянку матросов? С матросами, особенно «годками», надо не зевать. Сплошь пройдохи.

— Назначь опытных офицеров на группы, предупреди их о такой особенности городских автоматов и пусть себе культпоходят со своими подчиненными. Усек?

Больше замполит не возглавлял культпоходов. Организовывал.

Мы, пятеро мальчишек, ежедневно встречались в семь утра на окраине поселка. С нашими коровенками в поводу. Были бы в том поводу лошади! Это еще, куда ни шло! А так, худосочные от бескормицы и жары, коровенки. Мы не хотели заниматься их выпасом. Но это было нашей обязанностью: с 7 утра и до полудня. Тут уж, как говориться, ничего не попишешь. Пригнав с выпаса коровенок, мы получали разрешение на шалопайство (самое увлекательное взрослые именуют шалопайством), но… с довеском. Нарвать травы. Где угодно, но нарвать не меньше мешка, на вечерне-ночной прокорм все той же коровенке. Опять же, все это родители облекали в мудрость: делу время, а потехе — час. По родительским установкам наше потешное время ужималось до недоступно малых пределов. Поиск времени на шалопайство — это уже творческий процесс. Причем весьма привлекательный.

Раз в неделю, когда отец бывал дома, он обихаживал корову Зорьку, как арабского скакуна. Чистил ее какими-то щетками разной твердости. Мыл ее холку и каждый раз с ее хребтины, из каких-то бугорков, выдавливал какую-то червеобразную гадость. Надо было видеть этот процесс! Благодарная Зорька стремилась лизнуть отца в любые открытые части тела, поворачиваясь мордой и всем корпусом к нему, а он чистил ее круп, догоняя. Так и крутились. Происхождение этих бугорков отец объяснил мне так.

— Есть большие и зловредные мухи, оводы и шершни, а в простонародье — бзыки. Они не только допекают скотину своими укусами, кровопийством, но и откладывают свои яйца в места укуса. Животные очень страдают от этой мерзости. Заслышав зудящий звук этих мух, животные тревожатся, а порой паникуют, бегут… — пояснил отец.

— Они, как собачьи мухи. Злые и кусучие?… — уточнил я.

— Вот-вот! Такие же серые и большие. Почти как шмели. И зудят в полете, почти так же. Бз-з-з! А потом — бац!, и укусит, как оса. Животному очень больно….

Эти познания весьма нам пригодились. Несколько дней понаблюдали за реакцией наших коровенок на появление этих зудящих «бзыков». Как правило, они начинали активизироваться ближе к полудню. Поначалу мы даже защищали своих коровенок от этих тварей, а потом… Потом «диверсионную» деятельность «бзыков» мы направили в нужное нам русло, выкраивая на свое шалопайство дополнительный час.

Происходило это так.

Как только нам надоедал выпас и чтение очередной книжки (ближе к полудню) и в нас начинал гудеть набат поисков приключений на худосочные зады, разыгрывался акт нападения шершней на наших коровенок. Строго по графику (частнособственнические интересы не позволяли нам бросать на заклание собственную коровенку каждый день), назначался пастушок с его коровенкой. Дружным «бз-з-з» — жужжанием мы нагнетали страх на коровенок. Они начинали тревожно мотать головами и хлестать свои спины хвостами, отгоняя шершней. Когда коровенки в своем страхе и тревожном ожидании укуса доходили до нужной кондиции, дежурный пастушонок иголкой верблюжьей колючки тыкал дежурную (свою) коровенку в самое нежное и болезненное место. Под хвостом. Она взревывала от боли и страха, задирала хвост трубой и сломя голову, мчалась домой. О, это дивное чувство стадности!