Читать онлайн «Я лечила Высоцкого». Страница 28

24 июля 1980 года группа врачей, в составе которой были, кроме Федотова, врачи института Склифосовского, прибыла на квартиру Высоцкого на Малую Грузинскую улицу. Они нашли Высоцкого в крайне тяжелом состоянии. Он с громким стоном метался по комнате, временами падал, почти теряя сознание. Задыхался, начинал хрипеть от западания языка, что грозило удушьем. Помимо явлений тяжелой абстиненции, налицо были признаки инфаркта миокарда. Сердце работало неровно, с перебоями, то замирало, то начинало биться в бешеном ритме. Мышцы сводила болезненная судорога, тяжесть давила на грудь, слабели ноги. Тревожный взгляд молил о помощи, а непокорный дух его неистовствовал и с безумным отчаянием бился в поединке со смертью. В его сознании безграничный мир жизненного пространства как будто сузился и ограничился стенами комнаты, в которой он метался в безумной тревоге. Ослабленный перегрузками организм не мог сопротивляться болезни.

В комнату периодически заходила мать и с душевной болью смотрела на муки сына, не зная, как и чем может ему помочь. Она никогда раньше не видела его в таком ужасном состоянии, с искаженным от боли лицом. В этот день он ей сказал: «Я, наверно, сегодня умру». При инфаркте миокарда больные обычно предчувствуют смерть. Последним усилием воли он попытался сопротивляться надвигающейся смерти, но он уже не властен был над своей жизнью, и врачи, сидевшие за столом, тоже не властны.

Париж, мастерская М. Шемякина, август 1978 г. Фото — Патрик Бернар

А смерть уже закрывала собой горизонт его жизни. Жизнь великого барда уходила с катастрофической быстротой. Несмотря на нечеловеческие страдания, жажда жизни не покидала его. Он не хотел так рано расставаться с жизнью, у него еще много дел было на земле: он еще не увидел свои стихи в печати, не вернул долг друзьям, насчитывавший несколько тысяч рублей. На столе лежали начатые строки стихов, наброски сценария о Колыме, в фильме о которой хотел сыграть главную роль. Но у судьбы свои законы, и они не всегда справедливы.

Врачи время от времени вводили ему сердечные, болеутоляющие и успокаивающие лекарства, то в клизме, то в инъекциях. Но это не приносило облегчения. Его стоны напоминали крик израненной птицы. Грань, отделявшая его жизнь от смерти, становилась все тоньше. Он уходил из жизни так же неистово, как и жил. Погибал любимый народом певец. Погибал на глазах у врачей.

В Москве в это время стояли жаркие июльские дни. Сильно нагретый солнцем воздух угнетал не только физически, но и морально. За стенами квартиры Высоцкого шумела олимпийская столица. Город был закрыт для приезжих по случаю Олимпиады-80. Не стало толчеи в магазинах и давки на транспорте. Москва была украшена олимпийской символикой. Москвичи, стремившиеся в Лужники, где проходили Олимпийские игры, не подозревали, какие мучения испытывал в это время их кумир.

После консилиума врачи пришли к заключению, что состояние Высоцкого критическое, требующее немедленного принятия медицинских мер в условиях стационара. В связи с западанием языка необходима была интубация — введение в дыхательные пути через рот специальной трубки. Эту непростую в тот период времени процедуру можно было проводить только в условиях стационара. Так как при ее проведении возможны были осложнения — повреждение дыхательных путей, попадание трубки в пищевод, нарушение деятельности сердца, то потребовалось согласие родных и руководства института имени Склифосовского, которое в тот же день было получено. Но перевод в стационар решили отложить для подготовки палаты, хотя врач-реаниматолог Щербаков настаивал на немедленной госпитализации.

Париж, мастерская М. Шемякина, 1979 г.

Фото — Михаил Шемякин

(«Нерв». 1980 г.)

Поздно вечером врачи покинули квартиру Высоцкого, оставив Федотова спасать погибающего поэта. Ночью после введения в клизме хлоралгидрата (сильнодействующее снотворное и обезболивающее средство) Высоцкий, устроившись на тахте, затих. Задремал и Федотов, утомленный бессонной ночью в связи с суточным дежурством в больнице. На рассвете он внезапно проснулся и бросился к тахте, на которой обнаружил уже бездыханное тело Высоцкого. Любимые поэтом часы из карельской березы показывали 4 часа 10 минут утра 25 июля 1980 года. Федотов остановил их на этой минуте. Потрясенный, он бросился к телефону, вызвал реанимобиль, сообщил в милицию и врачам института им. Склифосовского, которые послали телефонограмму в Париж Марине Влади. Прибывшим на Малую Грузинскую врачам Федотов сказал:

— Не могу простить себе, что заснул и прозевал минут десять.

Он, видимо, верил, что мог бы спасти поэта. Хотя едва ли он предотвратил бы кончину, в лучшем случае он мог бы только продлить ему жизнь еще на некоторое время. Голос певца замер навсегда. Замерли и звуки его гитары.

В квартире на Малой Грузинской. 1980 г.

Врач Сульповар в своих воспоминаниях о смерти Высоцкого писал, что по прибытии на его квартиру он обратил внимание на то, что полулитровая бутылка с хлоралгидратом была пуста, хотя вечером была почти полной. Не делая никаких выводов по этому поводу, Сульповар в своих записях поставил многоточие. Возможно, он заподозрил отравление хлоралгидратом, что ускорило смерть Высоцкого, погибавшего от инфаркта миокарда. У некоторых врачей тоже появилась мысль, что Высоцкий, испытывая нечеловеческие страдания во время абстиненции и воспользовавшись тем, что врач задремал, выпил все содержимое бутылки. Инфаркт миокарда, обнаруженный у Высоцкого в последние дни жизни, был нередким явлением при абстиненции и особенно при употреблении амфетамина.

Но какой бы ни была причина смертельного исхода, а народного певца уже нельзя было вернуть к жизни. Смерть поразила Высоцкого не в период возрастной дряхлости, а в середине его жизненного пути, в расцвете творческой деятельности. Судьба отвела ему короткий срок жизни — всего 42 года. Но и за этот период он сумел многое успеть: написал, как указывалось выше, около 800 стихотворений, сыграл в театре в 16 пьесах, снялся во многих кинофильмах. Завоевал любовь миллионов людей, приобрел громкую славу и вошел в бессмертие. И все это несмотря на тяжкий недуг и враждебное отношение к нему недоброжелателей и завистников, а также некоторых должностных лиц.

Москва, 1974 год. Фото — Евгений Савалов