Читать онлайн «Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях». Страница 26

VIII. ГЕНЕРАЛ ЯКОБИ

В 1774 году окончилась турецкая война, но действия на Кавказе не прекращались. Однако же край этот не получал для России большого и самостоятельного значения до той поры, пока светлейший князь Григорий Александрович Потемкин не был назначен новороссийским генерал-губернатором и не обратил наконец должного внимания на отдаленную Астраханскую губернию, в состав которой входила Кавказская линия. При Потемкине выдвигаются такие деятели Кавказской войны, как генералы Иван Варфоломеевич Якоби и Александр Васильевич Суворов. Оба они назначены были командовать только что сформированными тогда корпусами: первый – Кавказским, а второй – Кубанским, и оба навсегда останутся в памяти истории как пионеры русской цивилизации на Кавказе, как замечательнейшие деятели в устройстве края.

Якоби назначен был на Кавказ по личному выбору князя Григория Александровича Потемкина, со званием астраханского военного губернатора. Соединив таким образом в своих руках военное и гражданское управление краем, он является первым самостоятельным деятелем в ряду наших кавказских правителей.

Прибыв на линию, Якоби застал на ней только десять – двенадцать казачьих станиц да две крепости: Кизляр и Моздок. Правда, Терская линия, населенная стойкими и неустрашимыми терскими, гребенскими и моздокскими казаками, представляла надежный оплот для русских владений, но она прикрывала лишь незначительную часть русской границы, тогда как все остальное пространство от Терека и Малки до самого Черного моря было совершенно открыто вторжениям горцев, которые и нападали не только на Дон, но беспрепятственно проникали даже в пределы Воронежской губернии.

Как опытный боевой генерал, получивший еще за турецкий поход орден Святого Георгия 3-й степени, Якоби начал с самых решительных мер для обуздания горских хищников. По его инициативе заложены были новые крепости: Екатериноград, Георгиевск и Ставрополь; при нем же положено было начало заселению нынешней Ставропольской губернии казенными крестьянами и, наконец, устроена правильная военная Азовско-Моздокская линия, которая, начинаясь Моздоком, направлялась через Екатериноград, Георгиевск, Александровск и Ставрополь до границ Донского войска, а оттуда через Ростов (называвшийся тогда крепостью Святого Дмитрия) доходила до самого Азова. Линия от Моздока до границ Донского войска состояла из десяти крепостей, при которых находились и казачьи станицы, укрепленные ретраншеметами. Из них Моздокская крепость находилась в районе Моздокского полка, Екатериноградская, Павловская, Марьевская, Георгиевская и Александровская принадлежали к Волжскому полку, а Андреевская (впоследствии Северная), Ставрополь, Московская и Донская – к Хоперскому. Этим рядом крепостей и сильных казачьих станиц была прикрыта лежавшая за Тереком, между Кубанью и Доном, обширная пустынная степь, по которой прежде свободно разгуливали хищные толпы кабардинцев, калмыков и ногайцев. Якоби хорошо понимал, что одни договоры с Турцией не в состоянии были обеспечить наши границы от диких вторжений татар, и потому спешил противопоставить им сплошное воинственное население хоперских и волжских казаков, которых он перевел на эту новую линию и которые образовали здесь два линейных казачьих полка: Хоперский и Волжский. И только с этих пор постепенно усиливающееся русское оседлое население начинает мало-помалу оттеснять кочевников и прочно занимать лучшие их земли, которые, однако же, все еще приходилось отстаивать с оружием в руках.

Перед Якоби были два элемента, в равной степени сильных, с которыми ему приходилось иметь дело: горец и казак.

Горцы были слишком солидными противниками, чтобы можно было их игнорировать, и казаки скоро заимствовали от них не только боевые привычки и тактику, но переняли их вооружение, посадку и даже одежду, которая с тех пор так и осталась народным костюмом кавказского казака до настоящего времени. Не довольствуясь этим, казаки постарались усвоить себе горские наречия, обычаи и многие черты характера и домашнего быта. Верные своим старинным традициям, они пришли к противникам, как будто нагие, взяли у них одежду, сбрую и оружие, сделались на них похожими и потом уже стали их бить. Ни угрюмая пустыня донских и Кубанских степей, ни перспектива нужды и лишений, ни самая опасность близкого соседства горцев – ничто не могло остановить казаков от переселения. Это было, так сказать, их исторической миссией.

Малые числом, но сильные духом, они стремились на окраины, в просторные степи, где можно было жить легко и правильно. Это были люди, закаленные в суровой школе войны, иной раз имевшие еще кое-какие непоконченные счеты с правосудием, и они, естественно, стремились туда, где власть была слабее и снисходительнее. Но, удаляясь от центра, русский казак-колонист в то же время нуждался в поддержке и потому не порывал с ним связи. Со своей стороны, центр, понимая, что без колонизации ему не удержать своих окраин, охотно прощал своих блудных, но храбрых детей и оказывал им всякий раз помощь, когда они обращались к нему за нею. Обоюдная выгода заставляла эти два враждебных с виду элемента помогать друг другу. И, надо сказать, нигде эта взаимная помощь не проявлялась в столь сильной степени, не достигала таких громадных размеров, как на Кавказе. Здесь казак-колонизатор являлся вернейшим слугой русского государства, а государство, в свою очередь, не жалело ничего для своего пионера. Ни казаку не удержаться бы перед горцами без помощи государства, ни государству с одной регулярной армией не одолеть бы беспокойного Кавказа. Сами горцы превосходно понимали разницу между занятием страны военной силой и истинным завоеванием ее, то есть заселением. Они говорили: «Укрепление – это камень, брошенный в поле: дождь и ветер снесут его; станица – это растение, которое впивается в землю корнями и понемногу застилает и охватывает все поле».

Жизнь порубежного казака с самого начала была окружена нескончаемым рядом тревог и опасностей, в которых закалялся дух и крепли казацкие силы… А силам этим надо было крепнуть, чтобы выдержать борьбу, на которую понадобилось целое столетие. В этой неустанной борьбе, в этих часто неравных боях были обычным явлением геройские подвиги, уже и не обращавшие на себя большого внимания. Только потому о первых действиях наших казаков на Кавказе немного сохранилось сведений, да и эти отрывочные сведения составляют достояние покрытых пылью и плесенью, никому неведомых войсковых архивов. Генерал Якоби прекрасно понимал и дух казачества, и стойкость противников; давая казачеству опору в крепостях, он хотел сделать русское влияние на Кавказе прочным и основанным не на одних исключительных военных свойствах казаков. Его действия и намерения не укрылись от горцев, и с весны 1779 года на линии уже начинаются крупные военные события. Решившись уничтожить ненавистные им поселения хотя бы ценой тысячи жизней и целыми потоками крови, три или четыре тысячи черкесов перешли Кубань под предводительством Дулак-султана и бросились на русские крепости. В то же самое время шесть тысяч кабардинцев, перейдя через Малку, стремительно атаковали самый лагерь Якоби, расположенный у крепости Святого Павла.