Читать онлайн «Освоение Сибири в XVII веке». Страница 49

Некоторые представители западносибирских народов, прежде всего татары, так втягивались в торговлю с русскими, что уже в XVII в. превратились в скупщиков-посредников при продаже как восточных, так и русских товаров.

В целом к концу XVII в. аборигены все чаще предпочитали вместо собственного производства орудий труда и охоты покупать более качественные и дешевые изделия русских мастеров. По мнению специально исследовавшего этот вопрос якутского историка Ф. Г. Сафронова, торговля в Сибири имела «цивилизующее значение для коренного населения».

Наконец, одним из важнейших последствий и проявлений протекавших за Уралом в XVII в. событий явился переход живших охотой, рыболовством и кочевым скотоводством групп коренного населения к земледелию. Процесс этот, разумеется, тоже нельзя представлять упрощенно: как к земледелию в целом, так и к высокоразвитому хлебопашеству сибирские народы нередко приходили через разорение своего традиционного хозяйства. Дело в том, что охотничье-промысловое и кочевое хозяйства требуют гораздо больших площадей, чем земледельческое. В районах же широкого сельскохозяйственного освоения сибирские аборигены лишились части угодий из-за расселения русских, а также совпавшего с ним по времени натиска кочевых племен с юга. Кроме того, происходило оскудение лесных промыслов, дававших важный источник существования. Коренные жители волей-неволей вынуждены были приспосабливаться к новым условиям. Перестраивая свою жизнь, они и стали перенимать способы ведения хозяйства у переселенцев.

Очень важные и значительные перемены по той же причине происходили и у тех народов, которые задолго до прихода русских были знакомы с земледелием. Из подспорья к рыболовству, охоте или скотоводству оно превращалось в главное и основное занятие.

Коренное население Сибири, как и русское, со временем стало заниматься хлебопашеством всюду, где тому не препятствовала природная среда или военная опасность. Показательно, что в последней четверти XVII в. появились пашни даже у якутов, живших по соседству с русскими крестьянами в весьма суровых климатических условиях: несколько десятков якутов обратились к земледелию в окрестностях Амгинской слободы, Олёкминского острожка и Якутска, получив от администрации наравне с «новоприборными» русскими крестьянами «подмогу» и льготы.

Постепенно расширялся круг известных сибирским народам сельскохозяйственных культур, увеличивались размеры запашки. Многие аборигены Сибири уже в XVII в. производили хлеб на продажу, начали перенимать у русских приемы не только земледелия, но и животноводства: осваивали технику сенокошения, стойловое содержание скота и т. д. Общим следствием этого было значительное повышение жизненного уровня многих сибирских племен и народов.

Представление о развитии хозяйства русского и коренного населения Сибири в XVII в. не будет полным, если не рассмотреть все условия жизни в главных районах земледельческой колонизации края. Сложность обстановки состояла в том, что наиболее благоприятная для сельскохозяйственного производства лесостепная зона оказалась рубежом, где феодальное Российское государство столкнулось с сильными объединениями кочевых феодалов.

На юге Западной Сибири русское и ясачное население с самого начала XVII в. жило под постоянной угрозой вторжения калмыков, продвинувшихся далеко на север от ранее занимаемых кочевий и часто объединявшихся с татарами- «кучумови-чами». Большой урон наносили также набеги ногайских, а позднее башкирских и казахских «воинских людей». На Верхнем Енисее крайне напряженную обстановку создавал натиск бурятских и особенно киргизских «князцов», опиравшихся на монгольских алтын-ханов и джунгар. В этом районе, как уже отмечалось, именно енисейские киргизы оказались наиболее ожесточенным противником «белого царя», усмотрев в нем соперника в эксплуатации тюркоязычных племен лесостепи, и на протяжении XVII в. наносили огромный ущерб как русскому, так и аборигенному населению южной Сибири.

Пограничные русские уезды постоянно подвергались опустошениям. Красноярские жители писали, что киргизы «по вся годы в работное и летнее время хлебного жнитва и сенокосу приходят под Красноярской войною, а в иные времена… посылают для отгону всякого скота немного своих улусных воровских людей… села и деревни жгут и всякой скот отгоняют и людей побивают…». Из года в год из южносибирских городов поступали известия, что степняки на пашнях, сенокосах и рыбных ловлях убилщ, ограбили и «в полон поймали» много ясачных людей, служилых и крестьян, хлеб «выжгли и коньми вытоптали», отогнали или перебили скот, «подступали накрепко» к острогам и т. д. Осаде не раз подвергались даже крупные сибирские города, особенно тяжело приходилось Красноярску, Кузнецку, Таре и Тюмени. Было сожжено множество деревень и немало хорошо укрепленных селений и опорных пунктов — Канский, Ачинский остроги, Мурзинская, Утяцкая, Камышев-ская слободы, Рождественский, Далматов монастыри и др. Во время набегов мирные жители, прежде всего женщины и дети, десятками и сотнями гибли или угонялись в рабство, ясачные люди «сбивались» с издавна принадлежавших им земель.

Причины, побуждавшие кочевников к набегам, коренились в особенностях их хозяйственного уклада. На них недавно еще раз обратили внимание И. Б. Греков и Ф. Ф. Шахмагонов: «Кочевое скотоводство вызывает истощение пастбищ. Истощение пастбищ ведет к борьбе за новые пастбища. Эта внутри-племенная борьба превращает кочевников в военное сословие, выдвигает военачальников и зовет к захватам земель соседних племен». Отметим также, что период наивысшей военной активности, приходившийся у всех народов, как правило, на начальную стадию формирования классового общества, у кочевников обычно сильно затягивался вследствие крайней застойности всего их быта. Слабые производительные силы кочевого общества не могли полностью обеспечить феодальную верхушку необходимыми ей предметами роскоши и вооружения. Падежи скота и неизбежная при росте населения нехватка пастбищ толкали к набегам и широкие массы кочевников. Не развитие производительных сил, а грабеж соседей представлялся правителям кочевых орд наиболее доступным выходом из продовольственных и материальных затруднений, поэтому если эти орды были «в силе», то война становилась неизменной спутницей кочевого быта.

В этом была трагедия прежде всего самих кочевых народов, обреченных при сохранении традиционного уклада своей жизни на многовековой застой и отсталость. Но еще больше горя приносили их правители другим народам.