Читать онлайн «Петр II». Страница 27

Подготовка к коронации — сложный и продолжительный процесс, в котором было задействовано множество сановников, правительственных учреждений, а также мастеровых людей различных специальностей: портные, сапожники, плотники, кузнецы, белошвеи, шорники и пр.

К организации коронации Петра II были привлечены коллегия Иностранных дел, Камер-коллегия, Дворцовая канцелярия, Синод, Оружейная палата. За проведение церемонии отвечали два вельможи: президент Иностранной коллегии Гаврила Иванович Головкин и московский генерал-губернатор князь Иван Федорович Ромодановский, на плечи которого ложилась подготовка палат кремлевских дворцов для проживания монарха и его свиты, убранство Успенского собора, сооружение триумфальных ворот, ремонт и изготовление утвари, оборудование Грановитой палаты для приема императором гостей и т. д.

Коронацию намеревались осуществить в декабре 1727 года, а подготовка к ней началась с первых чисел октября. 3 октября Головкин отправил повеление Ромодановскому подготовить жилые помещения для императора и его многочисленного двора в двух вариантах: в Кремле и Преображенском, где раньше жил дед правящего государя Петр Великий. Предполагалось, что Петр II сам сделает выбор между этими двумя резиденциями.

В Преображенском было необходимо отремонтировать печи и окна. Сложнее обстояло дело с кремлевскими покоями. Головкин, надо полагать, не подозревал о том, с какими трудностями столкнутся исполнители его распоряжения об освобождении палаты на Потешном дворе, а также аптеки Оружейной палаты и приказа Большого дворца.

В ответном донесении Дворцовой канцелярии сообщалось, что помещение бывшей Оружейной аптеки и приказа Большого дворца освободить невозможно, так как в них хранятся старинные писцовые, переписные, межевые, окладные, приходные и расходные книги, а также дворцовая посуда. Все это «не токмо вскоре, но и во многие числа перевезти невозможно, да и куды перевезть мест не показано». Кроме того, перевозка золотой, серебряной и оловянной посуды из дворцовых палат в другие помещения может сопровождаться порчей или утратой дорогих изделий.

Канцлер признал свою оплошность. Донесения Дворцовой канцелярии он получил 21 октября, а уже 23 октября, проявив необыкновенную расторопность, отменил свое повеление: помещения приказа «Большого дворца с принадлежащими к тому приказу палатами, в которых обретаются книги», велено было не очищать.[70]

14 октября Верховный тайный совет приказал генерал-лейтенанту и гвардии подполковнику И. И. Дмитриеву-Мамонову ехать в Москву для выполнения задания, определенного врученной ему инструкцией: изготовить новые мундиры на 63 человека из кавалер-гвардии, которым определено участвовать в коронационных торжествах. За образец надлежало взять экипировку гвардейцев, участвовавших в коронации Екатерины Алексеевны в 1724 году. Поручение, судя по чину Дмитриева-Мамонова, а также и по тому, что ему в помощь были назначены два гвардейских капитана, канцеляристы и солдаты, считалось важным.

Тем не менее генерал-лейтенант не спешил с отъездом. В Москву он прибыл на двенадцати подводах, со всякой кладью, необходимой для продолжительного пребывания в старой столице, и штатом помощников (для капитанов было определено по шесть подвод) только через месяц, 13 ноября. На следующий день Дмитриев-Мамонов отрапортовал, что приступил к изготовлению «доброй» экипировки, включавшей кафтан, штаны, шляпы с позументами и сапоги. Поскольку кавалергарды должны были участвовать в церемонии на лошадях, то надлежало изготовить шпоры, уздечки и рукавицы. Этот комплект обмундирования на одного кавалергарда обошелся казне в 80 рублей 70 копеек. Дороже обошлось снаряжение для лошади: перевязь, чепрак, перевес с лядункой стоили 90 рублей 74 копейки. Итого на одного кавалергарда с лошадью выходило 171 рубль 44 копейки, а на 63 человека — 10 800 рублей 72 копейки.

6 ноября Верховный тайный совет решил обновить гардероб нижних чинов, обслуживавших императорский двор. В архивном деле имеется две ведомости. Согласно первой, надлежало сшить мундиры 24 лакеям, 16 кучерам и форейторам, 20 музыкантам, двум литаврщикам, двум валторнистам, шести арапам и четырем скороходам. Мундиры им должны быть «против того, как было сделано в 1724 году». Для 16 гайдуков придумали новую форму: «К гайдуцкой ливреи — чепи, а на шапках перья; а на сапогах личины серебряные употребить прежние». Весь этот блеск обошелся казне в 10 тысяч рублей.

Вторая ведомость под названием «Реестр служителям, которым надлежит делать мундир к коронации» вносит некоторую путаницу, поскольку в нее частично включены служители с таким же названием, как и в первой ведомости, но имеются и новые: пять камер-пажей, 11 пажей, один кофейшенк, пять камер-лакеев, 15 лакеев, десять гайдуков, шесть арапов, два литаврщика, шесть трубачей, четыре валторниста, концертмейстер, камер-музыкант и композитор, капельмейстер и 16 музыкантов и др. Всего 106 человек. Судя по тому, что на изготовление им мундиров дополнительно было ассигновано 9400 рублей, «Реестр» можно считать дополнительной ведомостью.[71]

Экипировка гвардейцев и придворных служителей, а также благоустройство жилья для императора и его сестры составляли лишь малую толику забот устроителей коронации. С жильем для императора разобрались без труда. По мнению Ромодановского, лучшего варианта, чем Потешный двор, подобрать в Москве было невозможно, и Верховный тайный совет с этим согласился. Более сложным делом оказалось устройство триумфальных ворот. Их должны были сооружать на средства казны, купечества и Синода: Воскресенские в Китай-городе от Синода, в Белом городе от купечества и на Земляном валу от казны.

Сложность представляли не плотницкие работы, а именно украшение триумфальных ворот. Согласно повелению Верховного тайного совета, надлежало «убрать те ворота шпалерами и картинками с надписями». Список картин и надписей к ним должен был составить Синод.

В своем донесении Верховному тайному совету члены Синода проявили инициативу и указали, что конкретно надлежало предпринять «во славу коронации». Так был принят новый способ выражения поздравления коронованному императору, сохранявшийся и при последующих коронациях, — поднесение государю иконы. 27 ноября в Синод был вызван иконописец Андрей Меркульев, которому поручили написать образ святого апостола Петра «доброго и искусного художества». С этой задачей художник справился: 29 декабря он представил Синоду «образ Спасителя, показующий святому апостолу Петру приятие ключей Царствия небесного в осьми лицах».[72] Кроме того, «поведено было самым лучшим в Санкт-Петербурге живописцам написать на бумаге вороты с масштабом, также и эмблемы, которые опробованы будут». Распорядились послать в Москву «знатного мастера живописца», который бы руководил московскими живописцами, а «также нарочитого архитекта по управлению столярного и плотничного делом».