Читать онлайн «Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания». Страница 31

В центре обмена мнениями – Западный Берлин. В принципе нет возражений против отмены оккупационного режима, размещения в городе символических контингентов иностранных войск на основе нового соглашения и под флагом ООН. Вот только неясно, из кого иностранные контингенты будут состоять. США, понятно, за войска трех держав. Изменится правовая база поддержания связей Западного Берлина с внешним миром, но суть урегулирований не ухудшится. Не исключается превращение города в политически самостоятельную единицу.

Последнее представляется не совсем достоверным. Слишком контрастирует с позицией Аденауэра. Следует вопрос: как отнесутся к обсуждаемой модели на Рейне? Получение согласия Бонна – не ваша забота, слышится в ответ.

В конце лета спад интенсивности обмена мнениями как на уровне Дж. Кеннеди – Н. С. Хрущев, так и А. А. Громыко – Л. Томпсон, А. Ф. Добрынин – Д. Раск, Роберт Кеннеди – полковник Большаков. Мне ничего не было известно тогда о двух авантюрах – размещении советских ядерных РСД на Кубе и параллельно форсировавшихся приготовлениях США к сокрушительному военному удару по режиму Ф. Кастро, начатых за полгода до хрущевского решения о советском военном присутствии на острове и независимо от него.

Напоминаю – ноябрем 1961 г. датируется начало переписки Кеннеди с Хрущевым и утверждение президентом операции «Монгуз». Случайное совпадение? Позвольте. На «Монгузе» были задействованы ближайшие советники президента – Банди, генералы Тэйлор, Лемницер, Макклоун, заместитель министра обороны Джонсон и, понятно, брат главы Белого дома Роберт. В одном ЦРУ новое нападение на Кубу готовили около 400 сотрудников.

Переписка – прикрытие «Монгуза»? Или часть задумки «разменять» Западный Берлин на Кубу? Ведал ли Н. С. Хрущев об антикубинских планах США? При мне никаких разговоров об этом не велось. Гадать не считаю уместным.

Советский руководитель вступал в обмен мнениями, чтобы побудить Кеннеди поверить в мирное сосуществование не только на принципе равенства, но и на равных принципах? Если принципы равны, то размещение американцами ракет в Италии, Англии и особенно в Турции оправдывало появление советских систем по соседству с США. Базы на Кубе – преимущественно военный или политический аргумент?

Вашингтон задолжал с ответом на эти вопросы. Послания по германской тематике, которыми обменялись главы двух правительств, до недавнего времени не были рассекречены. С чего бы такая сдержанность? Положим, наша многогрешная сторона. В разгар гласности М. С. Горбачев отрезал не внешний мир, а правительство и парламент страны, политбюро, секретариат ЦК партии (о науке и речи не могло быть) от стоящей информации. Но американцы, они же такие открытые! Или чем шире распахиваются ворота, тем уже в них проход?

Последнюю работу для Хрущева я выполнял в июне – июле 1963 г. Потом нервное переутомление больше чем на полгода вывело меня из строя. Эта работа касалась Кубы. Вместе с О. А. Трояновским нам поручалось написать объяснение-оправдание Хрущева, которое он собирался разослать членам политбюро. В краткой задиктовке с юга, где председатель отдыхал, ни малейшего намека на взаимосвязь кубинского предприятия с германскими делами не было. Симптоматичным являлось другое: трактовка единоличному акту давалась с отсрочкой в полгода после завершения тяжелейшего кризиса, а не за несколько месяцев до его начала.

Надеюсь, это сделает вам более понятным многое из непонятного, что происходило в Москве и совершалось «от имени и по поручению» партии, правительства и советского народа. И до «рождества» Хрущева, и после его «распятия», и в эпоху гласности. С точки зрения организации власти, не номинальной, а реальной, мало что менялось. «Коммунистическая диктатура»? Во-первых, сплава двух политических начал-антагонистов быть не может. Во-вторых, это была диктатура одной личности в отношении многомиллионной партии. Так же как диктатуру пролетариата переиначили в диктатуру над пролетариатом. Я изложу свои мысли и эмоции на сей счет, когда мы достигнем берега перестройки.

Пока ставлю точку на следующем: противоречивым, многоярусным и многозаходным двусторонним контактам, имевшим целью, согласно январской (1963) версии Госдепартамента, «изыскать базу для разумных переговоров по берлинскому вопросу», недостало на обеих сторонах дальновидности, доброй воли и доверия. Десять лет после мартовской ноты Сталина германские интересы снова оказались пленниками советско-американского противоборства. За рамки «зондирования» дело не вышло.

Вашингтон прощупывал с приходом к власти Дж. Кеннеди многое. Скажем, как прореагировала бы Москва на налет «ВВС националистического Китая» против ядерных объектов КНР? Был ли бы приведен в действие союзный договор с Пекином 1951 г.? Или как «в перспективе», с учетом деколонизации и пр., может выглядеть карта Земли, где американские зоны высокого давления и низкого давления советские или наоборот.

Задержавшись у кубинской грани Бермудского треугольника, Соединенные Штаты и Советский Союз протрезвели. Дж. Кеннеди держит речь в Вашингтонском университете: США не могут изменить на свой манер окружающий мир, они должны научиться жить в согласии с ним. Советскому Союзу обещаны пересмотр обращения с его интересами и американской позиции в холодной войне, поправки к ультимативной политике США в целом, ставящей другую сторону перед дилеммой – унижение или атомная война. Наша оценка выступления президента, как она докладывалась Н. С. Хрущеву и А. А. Громыко, – расставание с догмами дорого достанется Дж. Кеннеди. Никто и в мыслях не держал далласовской трагедии. Хотя, возможно, прямой взаимозависимости и не было.

Договоренность о прекращении ядерных испытаний в трех средах (5 августа 1963 г.) – пожалуй, оптимальное на тот момент добро, которым было беременно худо. Остается глубоко сожалеть, что переговорщики престижную арифметику не подчинили политической математике. Дж. Кеннеди настаивал на 8-10 инспекциях на месте в год, Хрущев соглашался на 3–5. Сблизиться не успели, так как услужливые модераторы предложили данайский дар – не распространять запрет на подземные испытания. Будь иначе, вполне могло случиться, при условии, конечно, выполнения принятых обязательств, что проблема ядерного оружия стояла бы ныне по-другому.

Под германским углом зрения договор об испытаниях также знаменовал известный этап развития. ГДР без формального ее признания Западом вводилась в единое с великими мира сего правовое пространство. Не преувеличу, заметив, что «зондирующие контакты» 1962 г. подготовили почву для взятия этого перевала. Не слишком густой навар, но лучше, чем никакой.